Тим Скоренко - Изобретено в СССР

СК-1 разрабатывался не с нуля – за основу взяли лётный скафандр «Воркута», выпущенный малой серией и применявшийся при полётах на ЯК-25РВ и Ту-106. Система жизнеобеспечения скафандра не зависела от корабля и замыкалась на кресле-катапульте. Сам скафандр имел два слоя – лавсановый (силовой) и резиновый (герметизирующий) – плюс оранжевый чехол поверх обоих, чтобы проще было искать космонавта в сибирских лесах, если ему доведётся туда приземлиться. Под скафандр надевался теплозащитный комбинезон с искусственной вентиляцией по шлангу из кабины. Шлем герметизировался отдельно от остальных частей скафандра: резиновая шторка замыкалась вокруг шеи.

СК-1 был готов уже к декабрю 1960 года и испытывался на «Иванах Ивановичах», в том числе в космосе. Всего сделали несколько экземпляров, индивидуально скроенных по размерам Гагарина, Титова и невезучего Нелюбова. Скафандр мог поддерживать жизнь космонавта в течение пяти часов после разгерметизации капсулы, причём шлем закрывался автоматически (на тот случай, если космонавт вдруг потеряет сознание).

Поскольку полёт Гагарина должен был длиться очень недолго – всего 1 час 48 минут, – ему не требовалось специальных долговременных систем жизнеобеспечения, в том числе еды. Тем не менее уже второй полёт планировался суточным, поэтому Гагарину выдали три тюбика – два с мясом и один с шоколадом, – чтобы он опробовал возможность перекусить на орбите и рассказал о своих ощущениях. Тюбик действительно оказался удобным для приёма пищи в невесомости, но куда более серьёзные данные о питании в космосе специалисты получили от Титова. У него в рационе был и суп, и компот, но всё равно расчётного количества еды для трёхразового питания не хватило на 25 часов полёта. В космосе, как оказалось, человек потребляет больше энергии, а значит, рацион необходимо было существенно увеличивать.

Титов, к слову, вообще стал первым человеком в истории, испытавшим синдром космической адаптации – болезнь, похожую на морскую и обусловленную приспособлением вестибулярного аппарата и других систем организма к невесомости. Титов также считается первым человеком, которого вытошнило прямо в корабле космической едой (и для исследователей это было хорошо: информация, полученная от Титова, позволила сделать серьёзный прорыв в космической медицине и расчётах питания). Вообще надо заметить, что на первых порах советская космическая еда была намного лучше американской. Американцы отталкивались от необходимого количества белков, жиров, углеводов и калорий и выдавали астронавтам практически безвкусную массу в тюбиках и сушёные продукты. В результате астронавты пару раз проносили на борт обычную пищу, что приводило к нештатным ситуациям. Советская же космическая еда – родная картошечка, курочка и т. д. – отличалась от обычной, по сути, только тем, что была упакована в тюбики.

12 апреля 1961 года в 9 часов 6 минут 59,7 секунды с космодрома Байконур стартовала ракета-носитель 8К72К «Восток» с одноимённым космическим кораблём – «Восток-1». Хотя – вот тут часто возникает путаница – на самом деле это был модифицированный корабль «Восток-3А», прямой наследник «Востока-3», летавшего сперва со «Спутником-9» (и Чернушкой), затем – со «Спутником-10» (и Звёздочкой). Путаница связана с тем, что у космических аппаратов было техническое название модификации («Восток-1», «Восток-2» и т. д.) и имя собственное, которое звучало так же («Восток-1», «Восток-2»), но с названием модификации не совпадало. Чтобы было проще запомнить: все пилотируемые космические корабли от первого до шестого (то есть от «Востока-1» Гагарина до «Востока-6» Терешковой) относились к модели «Восток-3А».

Полёт Гагарина был опытным, демонстрационным и максимально упрощённым. Здесь в очередной раз совпали цели науки и пропаганды. Наука требовала сделать первый полёт человека простым и безопасным, чтобы гарантированно собрать необходимые данные для последующих запусков. Пропаганда требовала того же: космонавт должен был вернуться и попасть на обложки таблоидов по всему миру.

108 минут в космосе, всего один виток – и лётчик-космонавт Юрий Алексеевич Гагарин навсегда стал легендой. Легендарными стали практически все окружавшие его предметы, все его поступки и слова. Например, фраза «Поехали!», которую он сказал перед полётом вместо штатного «Экипаж, взлетаю!». Говорят, что это словцо Гагарин перенял от методиста отряда космонавтов Марка Галлая.

Есть забавная легенда, связанная со словом «СССР» на шлеме первого космонавта. 1 мая 1960 года над Советским Союзом был сбит американский самолёт-шпион U-2, пилотируемый Фрэнсисом Генри Пауэрсом. Пауэрс успел покинуть самолёт. Позже, в 1962-м, американца обменяли на советского разведчика Рудольфа Абеля.

В 1961-м историю со сбитым шпионом ещё хорошо помнили. А на скафандре первого космонавта не было никаких опознавательных знаков, позволяющих определить его принадлежность к Советскому Союзу. Спохватились об этом за несколько часов до взлёта, и, когда Гагарин уже надел скафандр, инженер завода № 918 Виктор Давидьянц написал красной краской слово «СССР» – чтобы, если космонавт приземлится где-то на необъятных просторах Родины, его не приняли за шпиона.

Но это именно легенда. Судя по всему, её первоисточником послужила книга уже упомянутого Марка Галлая «С человеком на борту», вышедшая в 1985 году. Надпись действительно была сделана вручную и действительно Виктором Давидьянцем, но, конечно, не в последний момент, а при подготовке скафандра – это подтверждают конструкторы НПП «Звезда» (завода № 918), который выпускал и продолжает выпускать скафандры для космической программы. По надписи видно, что она нанесена очень аккуратно, практически под трафарет, явно не за пять минут и не прямо на человеке. И кстати, у Гагарина было с собой лётное удостоверение – документ посильнее надписи на шлеме.

Полёт показался Гагарину красивым и интересным – он вёл записи карандашом, ел, рассматривал Землю и передавал свои ощущения на Землю. Спускаться было страшнее, чем взлетать. Кабина раскалилась и трещала, по иллюминатору стекали струйки расплавленного металла, стресс довершала десятикратная перегрузка. К тому же спускаемый аппарат никак не хотел отделяться от двигательного отсека и перед входом в плотные слои атмосферы начал кувыркаться. Но Гагарин выдержал – недаром он прошёл такой строгий отбор.

Спускаемый аппарат упал в районе села Смеловка неподалёку от Саратова, катапультировавшийся в семи километрах от поверхности Гагарин мягко приземлился примерно там же, ближе к посёлку Подгорное. По официальной версии, первым к месту приземления прибыл командир близлежащей военной части майор Ахмед Гассиев на обычном армейском грузовике. Это было не по плану: за Гагариным из Энгельса отправили поисково-спасательную группу на вертолёте, но по прибытии к месту посадки оказалось, что Гагарин уже в части, причём по доброте душевной успел сфотографироваться и с солдатиками, и с жителями села. Генерал-лейтенант Бровко, возглавлявший военно-авиационную базу «Энгельс-2» по каналу спецсвязи доложил об успехе лично Хрущёву, а технические подробности Гассиев на следующий день отправил в рапорте министру обороны СССР.