Эндрю Макафи - Машина, платформа, толпа. Наше цифровое будущее

Похоже, они недооценили масштаб проблемы. За двенадцать месяцев после достижения рекордной рыночной стоимости Xiaomi дважды провалила план по продаже смартфонов, а предоставление интернет-услуг приносило менее 5 процентов дохода [539]. Ко второму кварталу 2016 года продажи Xiaomi упали почти на 40 процентов по сравнению с тем же периодом 2015 года [540], и аналитик Ричард Виндзор предположил, что стоимость Xiaomi стала близкой к 3,6 миллиарда долларов [541].

Корейская компания Samsung доминировала в начале эры смартфонов, она выпустила несколько моделей телефонов и планшетов, ставших популярными, но в итоге также столкнулась со снижением спроса и прибыли. В 2016 году [542]общее количество проданных устройств было ниже, чем когда-либо после 2011 года, причем падение наблюдалось четыре года подряд. Современные смартфоны – невообразимо сложные устройства, их нужно тщательно проектировать и надежно изготавливать. Необходимый для этого инженерно-технический опыт настолько велик, а цепь поставок так запутана, что единичные компании во всем мире берутся выпускать смартфоны. К тому же из-за постоянных изменений в ожиданиях и характеристиках мало кто сможет получать серьезные деньги в течение длительного времени – даже при всей огромности мирового рынка, который возник менее чем за десятилетие.

Все прибыли ушли владельцам платформ. По одной оценке, Apple в 2015 году получила 91 процент дохода от продажи смартфонов во всем мире [543]. Насколько же большой может быть доля прибыли для доминирующей платформы? В следующем году ситуация перекосилась еще сильнее: аналитик Тим Лонг из BMO Capital Markets оценил, что в третьем квартале 2016 года Apple получила 103,9 процента от операционных прибылей всех производителей мобильных устройств [544]. Samsung получила 0,9 процента, а остальные потеряли деньги.

В своей финансовой отчетности компания Google, единственный реальный соперник Apple в эпоху смартфонов, не указала отдельно поступления и прибыли для Android и многочисленных поддерживаемых мобильных сервисов. Однако ясно, что они весьма велики. В январе 2016 года доверенный представитель софтверной компании Oracle, которая подала иск против Google из-за споров о платежах, сообщил в суде, что операционная система Android принесла Google 31 миллиард долларов доходов и 22 миллиарда долларов прибыли [545], [546].

Стоит ли считать примеры Xiaomi и Samsung проявлением закономерности, которая будет все ярче проявляться по мере распространения платформ? Неужели они захватят власть во всех отраслях экономики и лишат прибыли традиционных участников рынка? И да, и нет.

Еще далеко до завершения революции платформ, и ее последствия окажут на мир огромное влияние. Недавние примеры вроде Stripe, ClassPass, Postmates и Transfix – это лишь первые проявления масштабного тренда распространения платформ, особенно тех, что эффективно используют быстрое улучшение цифровой инфраструктуры в мире. Их проникновение в другие отрасли будет продолжаться, поскольку платформы имеют значительное преимущество перед традиционными конкурентами и приносят множество выгод участникам.

Впрочем, не вся деловая активность в будущем станет происходить с использованием платформ, не везде они смогут занять лидирующие позиции. В одних отраслях мы увидим мирное сосуществование традиционных и платформенных компаний; другие же совсем не изменятся. Прибыльные стратегии есть не только у владельцев платформ, но и у остальных участников рынка.

Широко распространятся как односторонние, так и двусторонние платформы. Сетевой эффект, на котором они основаны, – мощное средство. Они также могут опираться на положительную обратную связь, особенно если усовершенствования будут производиться сплошным потоком; это затронет как визуальный пользовательский интерфейс, так и алгоритмы, работающие «за сценой». По мере роста платформ усовершенствования будет делать проще, поскольку больший масштаб дает б о льшие испытательные площадки для экспериментирования.

Как мы видели, крупные сети обеспечивают большую ликвидность – то, что участники любого рынка, возможно, ставят превыше всего. Крупные сети тоже создают больший объем данных, которые умные операторы платформ используют с выгодой. Эта информация позволяет лучше понять клиентов, предсказать и сформировать их поведение, а также предоставить им сложные инструменты для управления доходами, определения цен и прочей важной деятельности.

Вне зависимости от размера платформы управляют опытом взаимодействия и создают интерфейс. Они определяют, какую информацию видят клиенты и как осуществляются процессы и сделки. Если владельцы платформы правильно контролируют происходящее, они получают два преимущества: во-первых, они могут уменьшить или устранить долговременные препятствия, мешающие людям вести дела; во-вторых, могут влиять на поток сделок так, чтобы владелец платформы получал больше выгоды.

Если одна сторона знает о предполагаемой сделке намного больше, чем другая, это плохо сказывается на бизнесе обеих сторон. Менее информированный участник будет считать свое положение неблагоприятным, поэтому он не сможет оценить предложение должным образом. Так возникает вероятность, что сделка не состоится. Это плохо, потому что хотя бы несколько из таких сорвавшихся сделок в действительности могли бы принести пользу обеим сторонам.

Идею о том, что информационная асимметрия вредит не только менее информированной стороне, но и рынку в целом, высказал экономист Джордж Акерлоф в классической статье 1970 года «Рынок “лимонов”» [547], [548]. Акерлоф показал, что рынок подержанных автомобилей может сильно страдать из-за существования «лимонов» [549] – с виду хороших машин с серьезными механическими проблемами. Продавцы знают, какие автомобили являются «лимонами», а большинство покупателей – нет, и эта информационная асимметрия делает рынок подержанных автомобилей маленьким и неэффективным – если только там не предлагается, например, гарантированный возврат денег потребителям, которые обнаружили, что их обманули.

Акерлоф продемонстрировал, что в крайних случаях информационная асимметрия может привести к полному разрушению рынка и прекращению торговли. Это заключение настолько противоречило интуиции и было таким радикальным для своего времени, что ведущие экономические журналы несколько раз отказывались публиковать работу Акерлофа. Так, один рецензент написал, что журнал «не публикует статьи на такие тривиальные темы» [550], а другой, наоборот, заметил: «Если бы в этой статье содержалась правда, экономика была бы не такой» [551]. Однако Акерлоф сказал правду о первостепенной важности информационной асимметрии – экономика на самом деле была не такой, – и в конечном счете за работы в этой области ученый получил Нобелевскую премию.