Давид Дубровский - Обман. Философско-психологический анализ

Не знающий о том, что он обманут, спокоен . Мы постоянно находимся не только в проблемной ситуации, задающей поиск истины и правды, но и в допроблемной ситуации, т.е. ситуации незнания о незнании. Если в проблемной ситуации выясняется наше незнание чего-то и формируется новый вопрос, ставится исследовательская задача, то в допроблемной ситуации у нас нет еще самого вопроса. Обратившись к прошлому, мы узнаём о такой ситуации. Скажем, лет двести тому назад никто не только не знал ничего о существовании позитрона или радиоактивного излучения, но и не подозревал о своем незнании этого. Но и сейчас мы находимся в аналогичном состоянии 91 91 См об этом подробнее в приложении «Взаимозависимость знания и незнания». . Это касается множества объектов внешнего мира, нашего организма и внутреннего психического мира - пока абсолютно никому неведомых объектов, которые в будущем обретут для нас реальность и станут определять содержание целого ряда идей, убеждений, объяснений, претендующих на статус истины, правды. Надо полагать, что эта «будущая правда» способна существенно повлиять на содержание «нынешней правды».

Подобная историческая конкретность, ограниченность, относительность и неточность наших знаний и оценок, образующих содержание прокламируемой правды, имеет самое непосредственное отношение к пониманию полноты и неполноты правды. Правда чаще всего заявляется более или менее компетентным субъектом, но неизбежно подверженным исторической ограниченности. И, конечно, не существует такого индивидуального, коллективного или институционального субъекта, социальный статус которого обеспечивал бы ему обладание непререкаемой правдой, монополией на нее. Однако такие претензии наблюдались в истории постоянно, более того, они утверждались иногда огнем и мечом, да и сейчас подобные претензии не перевелись, выступая то в форме непогрешимых провидений религиозного вождя, то в виде заявки на некую предельную мудрость со стороны отдельных политиков, экономистов, журналистов или коллективных органов.

Содержание прокламируемой правды должно быть открыто для обсуждения в процессе обоснования и проверки, должно выдерживать испытания инакомыслием, подтверждаться ходом общественной жизни (редким исключением тут бывают лишь простейшие фактические констатации).

Таким образом, с эпистемологической точки зрения, содержание того, что полагается субъектом в качестве правды во всех нетривиальных случаях, остается неполным, незавершенным, допускающим уточнения, конкретизацию, развитие, коррекцию оценок. Эта принципиальная неполнота обнаруживается и при подходе к анализу феномена правды со стороны выяснения ее объекта. Под объектом имеется в виду то, о чем нечто утверждается или отрицается и что оценивается субъектом-транслятором правды (это может быть какая-либо вещь, личность, группа, страна, нация, некоторое историческое событие и т.д., и т.п., причем взятые чаще всего в каком-то определенном отношении). Тут всегда возникает проблема корректной дискретизации данного объекта, ограничения числа приписываемых ему свойств, подразделение их на существенные и несущественные, а, следовательно, присутствует момент неопределенности. Возникают серьезные трудности адекватного описания объекта, трудности, о которых мы далеко не всегда отдаем себе ясный отчет.

Все это особенно остро ощущается, когда говорят, что нам нужна «вся правда о жизни нашей страны, о ее прошлом и настоящем, о ее экономике и экологии, о ее социальных институтах...». Интуитивно здесь вроде бы все понятно. Но, согласитесь, что такие объекты как «жизнь нашей страны», «ее прошлое и настоящее», «ее экономика» и т.п. чрезвычайно сложны по содержанию, и «вся правда» о них в целом и о том, что составляет их компоненты, -дело крайне проблематичное, не реальное, если под «всей правдой» понимать не просто истинные и справедливые утверждения, исключение ложных, неверных, несправедливых утверждений, а вполне адекватное выражение и представление всего богатства многомерного содержания указанных объектов.

Как уже отмечалось, в данном случае требование «всей правды» означает (в противоположность «полуправде» и лжи) открытость наличной информации, находящейся в распоряжении государственных и общественных органов, экономических субъектов, группы лиц или отдельных лиц, возможность доступа к пей и ее обнародования, обеспечения свободы выбора жизненно важной информации, изучения указанных объектов, концептуального оформления и трансляции полученных результатов, свободы публичного разоблачения фальсификаций и подтасовок, критики любых официальных и вообще публичных оценок, заключений, утверждений и, конечно, снятие официальных запретов и ограничений на публикацию всех достоверных данных об отрицательных явлениях в «жизни нашей страны», о «ее прошлом», «ее экономике» и т.д.

В эпистемологическом смысле «вся правда» остается тем идеалом, к которому стремится общественное и индивидуальное познание и самопознание. Историческая ограниченность наших знаний и оценок, безусловно, влияет на характер отношений между правдой и неправдой, содействует искажению правды, заигрыванию с ней, успеху всевозможных псевдоправедников, способствует хитроумным, незаметным для простого глаза деформациям. Но то, что обычно называется полуправдой, есть прежде всего феномен коммуникативный , ибо в эпистемологическом смысле, как мы пытались показать, правда практически никогда не является полной, завершенной, исчерпывающей.

Это означает, что вопрос о полноте и неполноте правды должен ставиться в коммуникативном смысле. Дело не в полноте знания о соответствующем объекте (присущем носителю, транслятору правды), а в полноте сообщения адресату того комплекса знаний и оценок, касающихся данного объекта, той информации о нем, которой действительно располагает субъект-транслятор.

Полуправда - это неполное и часто не вполне точное транслирование информации адресату. Можно выделить две типичные разновидности полуправды.

1. Когда один субъект, располагающий разнообразной информацией, сообщает другому лишь часть ее, создавая видимость полного, честного его информирования; при этом та часть информации, которая сообщается адресату (индивиду, коллективному субъекту, народу и т.п.), вполне адекватна, не содержит намеренных искажений.

2. Когда субъект-транслятор опять-таки под видом полного и правдивого сообщения передает адресату такую информацию, в которой истинные моменты сочетаются с ложными, т.е. адекватные описания объекта и истинные высказывания о нем правдоподобно компонуются с ложными описаниями и высказываниями; при этом обычно утаивается часть весьма существенной для адресата информации. В обоих случаях адресат, как правило, не имеет достаточных средств проверки получаемых сообщений и вынужден принимать их на веру, опираясь на авторитет субъекта-транслятора, на свой прошлый опыт, разделяемые им принципы и символы веры, на логические соображения и т.п.