Давид Дубровский - Обман. Философско-психологический анализ

углублению или даже пересмотру сложившихся представлений и оценок. Кроме того, требование полноты и неделимости правды, очевидно, означает требование логической определенности соответствующих суждений: если правда выражает истину и справедливость, то она не может быть полуистиной или полусправедливостью, она или есть или ее нет.

Однако отмеченное выше противоречие, или лучше сказать несоответствие, между абстрактной формулой о полноте правды и ее конкретной реализацией свидетельствует о серьезных трудностях, возникающих при попытках четкого описания феномена полуправды во всем диапазоне ее конкретных проявлений, а, следовательно, четкого отграничения ее от того, что полагается действительной правдой. Для того чтобы хоть в какой-то мере прояснить данный вопрос, нужно рассмотреть его в двух различных, но взаимосвязанных планах - эпистемологическом и коммуникативном.

Уточним понимание того, что именуется правдой. Это прежде всего определенное знание и определенная оценка. Правда есть не просто истинное знание, она представляет высокозначимое знание, несущее положительный или отрицательный ценностный заряд. Даже если оставить в стороне ту ипостась правды, которую называют правдой-справедливостью и ограничиться правдой-истиной, то не трудно увидеть, что содержание ее включает момент твердой оценки, имеющей форму убеждения, уверенности, веры. Но оценка определяется системой ценностей, и там, где правда-истина связана с высшими ценностями, она непременно оказывается также и правдой-справедливостью. Поэтому неверно считать эти две ипостаси правды альтернативными, они взаимообусловлены в такой же степени, как знание и ценность. Но поскольку правда выступает в виде некоторого знания, последнее всегда выражено в той или иной его форме (суждение, комплекс взаимосвязанных утверждений, мнение, концепция, художественная идея, идеологическое образование, теория и т.п.). Это же относится и к тому, что мы называем полуправдой.

Следовательно, весьма полезен эпистемологический анализ тех высказываний, сообщений, идей, которые претендуют на статус правды. В ряде случаев такой анализ совершенно необходим. Вы заявляете нам, что ваши утверждения - несомненная правда и что вы разоблачаете ложь: давайте посмотрим, в чем подлинный смысл ваших утверждений, какую проверку они допускают и т.п. Мы получаем возможность если не подтвердить, то, по крайней мере, опровергнуть претензию на правду, доказав ложность приводимых утверждений. Эпистемологический анализ позволяет серьезно осмыслить и вопрос о полноте правды (к нему мы вернемся ниже).

Как отмечалось, правда есть коммуникативный феномен, она имеет обязательно своего субьекта-заявителя, т.е. того, кто проникся ею, в чьем сознании она укоренена, образует смысложизненный пункт или во всяком случае существенный смысловой пункт в ценностной и в интен-ционально-волевой структуре сознания. Но правда коммуникативна потому, что она имеет не только субъекта-носителя и транслятора, своего заступника, хранителя, пропагандиста, но и того субъекта, которому она адресована и которого по большей части субъект-транслятор желает обратить в свою веру. Это желание не раз бывало настолько сильным, что иногда адресату приходилось платить жизнью за медлительность в усвоении сообщаемой ему правды. Нельзя поэтому серьезно обсуждать тему правды и полуправды, если остаются в тени следующие вопросы: 1) кто является заявителем, творцом, пропагандистом, защитником правды (кто является ее субъектом - здесь требуется по возможности более точное описание); 2) кому адресована эта правда (какому субъекту) и 3) с какой целью, зачем (этот вопрос часто оказывается весьма существенным еще и потому, что вскрывает парадоксы прокламирования правды). Чтобы завершить минимальную систему координат рассмотрения правды, надо добавить еще один, 4-й вопрос: что представляет собой заявляемая правда (требуется корректное описание ее содержания).

Эта четырехмерная система координат позволяет, как мне кажется, основательно проанализировать и феномен полуправды. Какой бы ни была полуправда, она прямо о себе не заявляет, а выступает в общем-то под именем полной и несомненной правды.

Рассмотрим подробнее вопрос о содержании правды (или того, что на нее претендует). Это можно делать, отвлекаясь от описания субъекта-транслятора и субъекта-адресата, а также от выяснения цели трансляции указанного содержания (хотя, конечно, для более глубокого его выяснения весьма существенно привлечение остальных координат). Заметим, что как в роли субъекта-транслятора (который может быть автором, соавтором или просто ретранслятором), так и в роли субъекта-адресата (который может активно принимать или не принимать сообщаемую ему правду или колебаться, сомневаться) способны выступать, помимо индивидуального субъекта, институциональный субъект (фирма, общественная организация, ведомство, государство), а также и коллективный субъект, массовый субъект (социальная группа, народ, человечество).

Соответственно следует учитывать основные варианты социальной коммуникации, допускающие аналитическое описание (один человек, осененный правдой, сообщает ее народу, нации, человечеству; наоборот, человечество, нация или государство в форме сложившихся идей, верований, ценностей навязывает ее индивидам; аналогично коллективный субъект адресуется к правительству, в суд или к своему индивидуальному члену и т.д.). Все это важно для понимания исключительно сложной структуры социальных коммуникаций, а соответственно и форм, способов циркуляции, живучести и столь частой неуязвимости полуправды.

Итак, правда имеет форму знания о том или ином объекте, включающего его оценку. Это знание доступно проверке, в том числе и на полноту. Поскольку полуправда рассматривается как неполная, частичная правда, что ведет к утрате качества правды, то указанное знание должно обладать признаками целостности и полноты. Но в каком смысле допустимо тут говорить о целостности и полноте?

Возьмем вначале эпистемологический план вопроса о полноте. С этой точки зрения (да, по-видимому, и со всякой другой) во многих случаях наши знания, оценки, утверждения, сведения, представления, мысли и т.д. не могут быть полностью охвачены альтернативой истины и лжи, правды и обмана, справедливого и несправедливого, верного и неверного, положительного и отрицательного. За пределами подобной альтернативы остается необъятное содержание нашего опыта , разверзается бездна неопределенности. Как часто, при ответе на вопрос, никто не может точно сказать, имеем ли мы дело с правдой или неправдой, и эта неопределенность способна длиться веками. Ведь надо учитывать и неведение субъекта о своем невежестве.