Давид Дубровский - Проблема идеального. Субъективная реальность

И. С. Нарский, может быть раскрыта лишь посредством категории общественной практики [152, с. 29—31].

Категория идеального фиксирует именно социальную природу сознания, выражает его деятельно-творческую сущность как в том смысле, что сознание представляет собой непрестанное движение «содержания» и его преобразование, так и в том смысле, что оно выступает в роли побудительного, целеполагающего, управляющего фактора человеческой деятельности.

Не вдаваясь в специальный анализ категории деятельности, получившей широкое освещение в марксистской литературе [8, 18, 46, 47, 84, 94, 97, 140, 145, 184 и др.], рассмотрим в интересующей нас плоскости соотношение материальной и духовной деятельности. Эти виды деятельности, тесно переплетающиеся в реальных процессах социальной жизни, различаются обычно по их целям и социальным функциям, по их продукту и операциональным особенностям.

Материальная деятельность — это практическая деятельность, производящая изменения в объективном мире природных объектов, социальных вещей и отношений. Духовная деятельность — это умственная, теоретическая, ценностноориентационная деятельность, производящая изменения непосредственно лишь в сфере знаний, духовных способностей и потребностей, ценностных установок, в системах ценностей, в программах практической деятельности, во всех мыслимых областях социальной информации. Одно дело — создание машин, другое — создание поэтического произведения или знаковой конструкции будущей машины. Здесь произведенные продукты обладают спецификой как по их предметному воплощению, так и по их социальным функциям, форме их потребления; производство каждого из двух видов продуктов будет существенно различаться и по операциональному составу.

Однако наиболее общие черты структуры материальной и духовной деятельности аналогичны: цель — комплекс действий — результат. Деятельность есть процесс реализации цели как идеального фактора, а реализация цели есть в той или иной форме ее материализация, т.е. превращение идеального в материальное, ибо субъективная реальность цели, замысла, плана воплощается в вещах, событиях, текстах, произведениях искусства. Характеризуя материальную деятельность, К. Маркс глубоко раскрыл диалектику процесса и результата, взаимопроникновения и взаимопревращения субъективной реальности и объективной реальности. Он писал: «Придающая форму деятельность потребляет предмет и потребляет саму себя, однако она потребляет только данную ей форму предмета, с тем чтобы придать ему новую предметную форму, и потребляет саму себя только в своей субъективной форме, в форме деятельности. В предметах она потребляет предметное — безразличие по отношению к форме, а в деятельности потребляет субъективное; предмет она формирует, саму себя материализует» [1, т. 46, ч. I, с. 252—253].

Деятельность как «субъективированный» процесс «изживает» себя в своем продукте, «затухает» в нем, опредмечивается. В духовной деятельности происходит в принципе то же самое, что и в материальной деятельности: живое, субъективное содержательное состояние как устремленность, как движение мысли, ищущей свою подлинность, как игра воображения и внутреннее художественное видение «изживает» себя в материализованном результате, в общеизвестных формах существования разнообразных продуктов духовной деятельности: рукописях, картинах, печатных текстах, кинолентах, чертежах и т.п.

Таким образом, водораздел между материальным и идеальным проходит не по линии различения материальной и духовной деятельности, ибо и та, и другая необходимо включают в себя как материальное, так и идеальное. Целеполагающие факторы всякой деятельности идеальны, ее результаты, выступающие в социально значимой форме, всегда материальны.

В этой связи нам хотелось бы высказать некоторые соображения по поводу трактовки отдельных аспектов проблемы деятельности М. С. Каганом. Правильно подчеркивая роль общения как фундаментального фактора социальной жизни, он считает возможным рассматривать общение как вид практической (т е. материальной) деятельности. Приведем его доводы: «Общение — это практическая деятельность, так как контакты между людьми предполагают воплощение передаваемой информации в той или иной системе знаков, которые ее материализуют, объективируют, дабы передать реципиентам. Какой бы характер ни имела сама эта информация — физический, как в спортивной игре, или интеллектуальный, как в дружеской беседе, сам процесс ее кодирования и отправления получателю (равно как и процесс ее получения и декодирования) есть род практической деятельности» [94, с. 84—85].

Это вызывает следующие возражения. Нельзя относить общение к материальной деятельности на том основании, что передаваемая информация воплощена в материальных носителях. Информация всегда существует и передается только в кодовой форме, т.е. воплощена в своем определенном материальном носителе. Духовная деятельность (как и любой социальный процесс!) есть передача, хранение и преобразование информации, ее кодирование и декодирование. Так что по данному основанию нельзя провести различия между материальной и духовной деятельностью (ибо принцип необходимой воплощенности информации в знаках или иных материальных носителях относится к любому виду деятельности). Как уже отмечалось, идеальное связано лишь с особой разновидностью информационного процесса.

Поэтому трудно согласиться с М. С. Каганом, когда он противопоставляет общение как материальную деятельность ценностной ориентации как духовной деятельности: «Особенность же общения в прямом смысле слова состоит в том, что здесь информационный обмен есть абсолютно реальное взаимодействие, фиксирующееся в материализованном механизме знаков, тогда как в ценностном контакте «общение» субъекта и объекта имеет чисто духовный характер. Ценность нельзя увидеть, услышать, пощупать, она устанавливается непосредственно переживанием, а затем пониманием; ее можно описать на том или ином языке как это делают идеологи или художники, но она существует вне и до таких описаний. Между тем общение имеет место только тогда, когда с помощью некоего языка — хотя бы языка взглядов — устанавливается контакт между субъектами, и оно исчезает, прекращается, как только выключается канал связи» [94, с. 84].

Нам думается, что здесь сопоставление общения и ценности выглядит недостаточно определенно. Если имеется в виду сопоставление общения с ценностно-ориентационной деятельностью, то последняя тоже осуществляется непременно в «материализованном механизме знаков», символов, телесных изменений, действий и т.п. Если же под «ценностным контактом» понимается само переживание субъекта, вызванное некоторым объектом, то и в таком случае налицо определенный информационный процесс, реализующийся посредством специфических носителей (данная упорядоченность знаков, красок, звуков — соответствующая кодовая организация на уровне рецепторов и т.д. вплоть до кодовой организации эффекторного плана, которая в свою очередь может быть понятна другому субъекту, если он способен ее декодировать, т.е. преобразовать в свой «естественный» код и т.п.).