Франц Боас - Ум первобытного человека

Если это верно, то такой проблемы, как вышеупомянутая арийская, в действительности, не существует, так как эта проблема — прежде всего лингвистическая, относящаяся к истории арийских языков; предположение же, согласно которому этот язык в течение всего хода истории должен быть языком известного определенного народа, между членами которого всегда существовало кровное родство, равно как и другое предположение, согласно которому этому народу всегда должен был быть присущ известный культурный тип, — совершенно произвольны и не согласны с наблюдаемыми фактами.

Тем не менее, следует признать, что теоретическое рассмотрение истории типов человечества, языков и культур заставляет нас предполагать, что в раннюю эпоху существовали такие условия, при которых каждый тип был гораздо более изолирован от остального человечества, чем в настоящее время. Поэтому культура и язык, принадлежащие отдельному типу, должны были оказываться гораздо резче обособленными от культуры и языка других типов, чем в нынешний период. Правда, такого состояния нигде не наблюдалось, но из наших сведений об историческом развитии почти неизбежно вытекает предположение, согласно которому оно существовало в очень ранний период развития человечества. Если это так, то возник бы вопрос: характеризовалась ли изолированная группа в ранний период непременно одним типом, одним языком и одной культурой, или в такой группе могли быть представлены разные типы, разные языки и разные культуры.

Историческое развитие человечества представляло бы более простую и более ясную картину, если бы мы были вправе предположить, что в первобытных обществах эти три явления находились в тесной взаимной связи. Однако подобное предположение совершенно недоказуемо. Наоборот, при сравнении нынешнего распределения языков с распределением типов представляется правдоподобным, что даже в самые ранние эпохи биологические единицы могли быть шире, чем лингвистические, и, вероятно, шире, чем культурные единицы. По моему мнению, можно утверждать, что во всем мире биологическая единица — если не обращать внимания на мелкие местные различия — гораздо шире, чем лингвистическая единица: иными словами, группы людей, являющиеся по телесному виду столь близко родственными, что мы должны рассматривать их как представителей одной и той же разновидности человечества, обнимают собой количество индивидуумов, значительно превышающее число людей, говорящих на таких языках, о которых нам известно, что они генетически родственны друг другу. Примеры этого рода можно указать во многих частях света. Так, европейская раса — разумея под этим термином приблизительно всех тех индивидуумов, которых мы без колебания причисляем к членам белой расы — обнимала бы народы, говорящие на индоевропейских, на баскском и на урало-алтайских языках. Западно-африканские негры представляли бы индивидуумов известного негритянского типа, говорящих, однако, на разнообразнейших языках. То же самое можно было бы сказать, из азиатских типов, о сибиряках; из американских типов, — о части калифорнских индейцев.

Поскольку у нас имеются исторические свидетельства, нет оснований полагать, что когда-либо существовало меньшее число различных языков, чем теперь; наоборот, все наши данные свидетельствуют о том, что в прежние времена языков, не находящихся в родстве между собой, было гораздо больше, чем теперь. С другой стороны, число вымерших типов представляется скорее небольшим, так что нет оснований предполагать, что в ранний период существовало более точное соответствие между количествами различных лингвистических и анатомических типов. Итак, мы приходим к тому заключению, что в раннюю эпоху каждый человеческий тип, вероятно, существовал в виде нескольких небольших изолированных групп, у каждой из которых были свой язык и своя культура.

Мы можем заметить здесь, что, с этой точки зрения, значительное разнообразие языков во многих отдаленных горных местностях не должно быть объясняемо как результат постепенного вытеснения остатков племен в недоступные округа, но скорее оно представляется пережитком такого более древнего общего состояния человечества, когда каждый материк был населен сравнительно небольшими группами людей, говорившими на разных языках. Нынешнее соотношение должно было развиться путем постепенного исчезновения многих древних племен и их поглощения или устранения другими, занявшими, таким образом, более обширную территорию.

Как бы то ни было, наиболее вероятным оказывается предположение, согласно которому нет надобности допускать, что первоначально всякий язык и всякая культура были приурочены к одному типу, или что всякий тип и всякая культура были приурочены к одному языку; словом, что когда-либо существовало точное соответствие между этими тремя явлениями.

Из предположения, согласно которому между типом, языком и культурой первоначально существовало точное соответствие, вытекало бы и дальнейшее предположение, согласно которому эти три черты развивались приблизительно в один и тот же период и притом развивались совместно в течение продолжительного времени. Это предположение никоим образом не представляется правдоподобным. Те основные человеческие типы, представителями которых являются негроидная и монголоидная расы, должны были дифференцироваться задолго до образования форм речи, ныне признаваемых в мировых лингвистических семьях. По моему мнению, даже дифференциация важнейших подразделений великих рас предшествует образованию существующих лингвистических семей. Во всяком случае, биологическая дифференциация и образование речи были в этот ранний период подвержены действию тех же самых причин, которые ныне действуют на них, и весь наш опыт показывает, что эти причины могут вызывать значительные изменения в языке гораздо скорее, чем в человеческом теле. Главным образом на этом соображении основана теория, согласно которой между типом и языком не оказывается соответствия даже и в продолжение периода образования типов и лингвистических семей [97] Этого не следует понимать в том смысле, что всякий первобытный язык беспрестанно подвержен. быстрым изменениям. Существует много доказательств, свидетельствующих о значительном постоянстве языков. Однако, если, благодаря известным внешним или внутренним причинам, начинаются перемены, то они способны вызвать полное изменение формы речи. .

Очевидно, сказанное выше об языке еще в большей степени подтверждается по отношению к культуре. Иными словами, если известный человеческий тип рассеялся по обширной территории, прежде чем его язык принял форму, которую теперь можно проследить в родственных ему лингвистических группах, и прежде чем его культура приняла определенный тип, дальнейшее развитие которого может быть ныне установлено, то невозможно установить соответствие типа, языка и культуры, если бы даже таковое когда-либо и существовало; но вполне возможно, что в действительности такого соответствия никогда и не было.