Михаил Алексеев - Лексика русской разведки. История разведки в терминах

Сб. РИО. — СПб., 1892. — Т. 71. — С. 758.

Там же. С. 263.

CлРЯ. — М., 1997. — Вып. 22. — С. 137.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1899. — Т. XXVI. — С.478.

С 1623 английские резиденты действовали непрерывно, за исключением случаев разрыва дипломатических отношений с Англией в связи с образованием в ней республики. В конце 20-х годов XVII в. появляются «датские прикащики». В 1631 Голландским штатам было разрешено иметь своего резидента, но этим правом они воспользовались только в 1678. С 1631 в Москве жили постоянно шведские резиденты, но действовали с перерывами. Попытки Франции в 1629 и Бранденбурга в 1676 завести своих резидентов в Москве не увенчались успехом. Шведскому резиденту поручалось следить за резидентами других европейских государств, «со всем прилежанием наблюдать за происходящим при царском дворе» и обо всем доносить своему двору. В донесениях шведских резидентов содержались важные сведения о военных силах Московского государства, о торговле, о борьбе придворных партий и т. д. Резидент Поммеринг не ограничивался этим, а занимался прямым подрывом зарождавшейся русской оружейной промышленности. Он добивался выезда за границу иностранных специалистов, работавших на русских заводах и замену их неквалифицированными рабочими. «Как эти уедут отсюда, — писал он в 1648 г., — тульский или другие русские горные заводы не в состоянии будут вредить горным заводам вашего королевского величества в Швеции, ибо я достал Петру Марселису [содержателю тульских заводов] плохого кузнечного мастера». Не удивительно, что русское правительство всячески стремилось избавиться от иностранных резидентов, неоднократно заявляя, что в мирное время им «быть не для чего». — История дипломатии / Под ред. В.П. Потемкина : в 3 т. — М., 1941–1945 (далее — История дипломатии). — М., 1941. — Т. I. — С. 248–249.

Там же. С. 248.

Отправленный в 1656 к венецианскому дожу Франциску Чемоданов по прибытии узнал, что этого «Францискуса волею божиею не стало, а после де его нынешний князь уже третий». Для пополнения информации выписывались газеты, или «куранты», которые переводились в Посольском приказе. Этим курантам русские, по ироническому замечанию шведских резидентов, верили, «как евангелию». Газетная информация, конечно, не заменяла информации дипломатической. Ряд оплошностей было допущено русской дипломатией из-за недостаточной информации. Так, в 1687 князь Яков Федорович Долгоруков поехал во Францию с деликатной миссией — предложить королю Людовику XIV союз против Османской империи, с которой Франция в это время сама заключала союз.

Разнообразная дипломатическая деятельность должна была постепенно выработать у русских государственных деятелей необходимые навыки в сношениях с иностранцами. Сами же иностранцы порой с раздражением отмечали выдающиеся способности русских дипломатов в части изворотливости и хитрости. «Они собирают вместе все тонкости закоснелого лукавства, чтобы провести иностранцев, — писал один из очевидцев манеры поведения русских послов за рубежом, — либо выдавая ложь за правду, либо умалчивая, о чем надобно сказать, и ослабляют обязательную силу всяких решений на совещаниях тысячью хитрых изворотов, дающих превратный толк, так что они совсем рушатся».

Нередко в ходе сношений с иностранными представителями русские посланники выказывали недостаток образования и точных знаний, а временами приемы выведывания сведений были весьма наивны.

В.Б. Лихачев, ездивший послом в 1658–1659 во Флоренцию, с поразительным простодушием расспрашивал на аудиенции «грандуку» Фердинанда о том, не знает ли он, какое имел поручение от польского короля к Испании проезжавший через Флоренцию польский посол и «был ли с ним к тебе лист, и… в этом листу о чем к тебе писал?». Отдельным русским послам ничего не стоило сослаться на не существовавшие грамоты или заявить, что императоры Гонорий и Аркадий прислали корону первому московскому князю Владимиру. Когда же им указывали, что эти императоры жили за 600 лет до Владимира, они, не моргнув глазом, утверждали, что были другие Гонорий и Аркадий, современники Владимира. К счастью, ни русские послы, ни их иностранные собеседники, не знали, что князь Владимир, никогда не был московским царем. Упрямство и резкость, к которым прибегали иногда русские послы, производили неблагоприятное впечатление на иностранных монархов. Навстречу князю Я.Ф. Долгорукову (отправленному в 1687 с посольством во Францию и Испанию для их привлечения к Священной лиге против турок) в Дюнкирхен (Дюнкерк) из Парижа был послан запрос: «Не для упрямства ли какого приехали они, и не будут ли в чем воле королевского величества противны?». — История дипломатии… — Т. I. — С. 316–318.

СлРЯ. — М., 1992. — Вып. 18. — С. 148.

Францбеков Дмитрий Андреевич до принятия православия назывался Фаренсбахом — крестившийся в православную веру немчин, человек довольно образованный, знавший даже греческий язык. Поступил в русскую службу в 1613 после взятия московскими войсками города Белого, в 1627 принял православие и записан по московскому списку в дворяне. О первых шести годах его службы мы не имеем сведений; в начале 1633, во время войны с Польшей, московское правительство нуждалось в сведениях о недруге, короле польском Владиславе, и решило послать в Стокгольм «для польских и литовских вестей» агента. На решение московского правительства повлияло и то, что шведский король за два года перед тем прислал в Москву первого шведского резидента Ягана Меллера. В 1633 шведской королеве была послана государева грамота с объяснением причин, вызвавших отправление в Швецию русского агента, а также с объявлением, что на эту должность предположено назначить Д. Францбекова, «из рыцерских людей добраго и вернаго человека». Но отправка его замедлилась, из-за неблагоприятного оборота дел на театре войны польской, и только 15 ноября 1634 был написан для него наказ, касавшийся польских и крымских дел. С ним поехала свита в 34 человека. Так как шведский резидент в Москве получал содержание от русского правительства, то и Д. Францбеков должен был получать «корм» от шведской королевы. В Стокгольме его встретили неблагосклонно, т. к. он явился с многочисленной свитой. Кроме того, от имени королевы в Москву была послана жалоба на то, что его людьми был убит один швед. Вследствие этого резиденту от имени государя сделан был Посольским приказом выговор с указанием, «чтоб жил смирнее, в обидных делех бил челом королеве, а сам не управлялся»: «Ты оказался в чужом государстве таким дурным делом, что и слышать стыдно; самому управляться и до смерти побивать человека непригоже». Впрочем, пробыв некоторое время в Швеции, Францбеков успел вызвать к себе расположение двора; несмотря на это он не долго оставался при этом дворе: 30-летняя война настолько поглощала внимание шведского правительства, что оно не могло оказать Москве поддержку в польских делах, и поэтому 26 октября 1636 он возвратился в Москву, где за «свейскую службу» был награжден придачею к поместному окладу 150 чети и к денежному 30-ти рублей.