Алесь Адамович - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

Естественно, что на поверхности ядра кометы лед испарился, а частицы спеклись в горячую пористую корку. Сквозь поры черной корки постоянно вырываются струи пара. Пар тоже «грязный»: вместе с ним вылетают частицы пыли и «микрокамушки». Они могут забить поры поверхностной корки. Но испарение под ней продолжается, и в конце концов корка, толщина которой различна, но не превышает, очевидно, нескольких сантиметров, в каком-то месте лопается, как перегретый котел, из-под нее вырывается мощная струя пара, получается своеобразный природный реактивный двигатель. «Двигатели» эти работают, как правило, вразнобой, гася импульсы друг друга, но в этом хаосе может так случиться, что истечение пара в каком-то направлении вдруг становится преобладающим и настолько мощным, что ядро кометы начинает дергаться, рыскать. Теперь вы понимаете, как трудно предвидеть и вычислить детальную картину движения ядра. Впрочем, не трудно, — невозможно. Куда проще вычислить, где в очередной раз булькнет манная каша в кипящей кастрюле.

Уточнены и дополнены нами сведения о химическом составе потока газа, исторгнутого ядром кометы. Это, главным образом, водяной пар, но есть там и кислород, и водород, и углерод, и молекулы окиси и двуокиси углерода, гидроксила, и того самого циана, которым пугали обывателей в 1910 году. Вырвавшийся на космический простор со скоростью около тысячи метров в секунду газ мгновенно расширяется в вакууме до невероятных размеров. Солнечное излучение разбивает его на ионы, и образуется призрачное облако плазмы, в 10–15 раз превышающее по своей величине магнитосферу Земли. Вот такой мир — бурлящий, кипящий, хочется написать — ревущий (увы, в космическом вакууме все процессы протекают бесшумно, и в гробовом этом молчании есть, согласитесь, что-то еще более жуткое, чем рев) — предстал перед телевизионными глазами космических посланцев Земли. Мир новый, неизвестный, ни на что не похожий. И если подвиг Эдмунда Галлея есть триумф научной теории, то полеты космических автоматов являют собой триумф научной практики. На встрече в Кремле 18 марта 1986 года Генерального секретаря ЦК КПСС с группой участников проекта «Вега» М. С. Горбачев подчеркнул, что полет космических автоматов стал ярким достижением нашей науки и техники, убедительным примером плодотворного международного сотрудничества в мирном освоении космического пространства.

Солнце растапливает грязный лед ядра кометы. Как было бы хорошо, если бы это новое свидание с ней помогло бы нам хотя бы в малой степени растопить здесь, на Земле, грязный лед недоверия и отчужденности при решении воистину глобальных проблем нашего земного бытия.

…А комета вновь уходит от нас, чтобы вернуться в 2062 году. Наши дети и наши внуки увидят ее. Кто-нибудь из молодых наших современников тоже увидит наверняка. Они увидят ее и вспомнят, что ее видели Леонардо да Винчи, Христофор Колумб, Лев Толстой. И мы с вами видели. И еще миллионы, миллиарды людей видели ее и миллиарды наших потомков увидят в будущем. Очень бы хотелось, чтобы увидели. Она уже не испугает их, как сотни лет назад пугала их предков, они поймут, что пугаться надо только того, что лишь в редкие годы явление кометы напоминает нам простую и огромную истину исторической общности поколений, с космической неотвратимостью и периодичностью сменяющих друг друга в постоянном стремлении к новым трудам, знаниям и совершенствам. Далекая от наших горестей и радостей, равнодушная к нашим проблемам и заботам, комета Галлея начала еще одну петлю своей орбиты, не подозревая, что петли эти соединяются как звенья единой цепи человеческих судеб на маленькой планете, окрестности которой она посещает каждые 76 лет.

На протяжении двух лет, начиная с осени 1984 года, многие ученые, инженеры, писатели участвовали в ожесточенных спорах, касавшихся судьбы рек европейского Севера и Сибири. Против предполагавшегося их поворота было выдвинуто много доводов, относившихся и к вредному воздействию этой перемены на окружающую среду, и к судьбе затапливаемых областей, на которых находятся древние драгоценные памятники русского искусства, и к собственно техническим и экономическим слабым сторонам проекта. Доводы были несомненными, и проект поворота рек был отвергнут. Я возвращаюсь к этой проблеме не для того, чтобы суммировать уже сказанное о ней, а чтобы предложить посмотреть на нее и с несколько другой точки зрения — культурно-исторической.

Сейчас во всем мире много говорят о футурологии, о предсказании будущего; роль науки часто видят и в том, что она должна помочь прогнозированию и планированию того, что может случиться. На чем такие прогнозы должны основываться? Только ли на расчетах, опирающихся на данные и методы естественных наук? Около двадцати лет назад специалисты по этим наукам, собранные Римским клубом, сформулировали несколько глобальных проблем, от решения которых, по их мнению, могло зависеть будущее человечества в начале XXI века: угроза ядерного заражения, опасность мирового голода, истощение энергетических запасов, демографический взрыв. В нашей стране одним из первых серьезно занялся рассмотрением этих вопросов академик П. Л. Капица, которому принадлежит заслуга публикации первых статей на эти темы, где он углубленно их изучал. П. Л. Капица в одной из этих статей заметил, что уже и в древних мифах, таких, как предание о всемирном потопе, человечество с испугом представляло возможности глобальных катастроф.

Скажу больше: в ранней мифологии и в фольклоре обсуждается и вероятность полной гибели человечества. В древнемалоазиатских мифах о боге Кумарби четыре тысячи лет назад рассказывалось, что на совете богов обсуждался проект полного истребления людей, предложенный одним из богов. Другие боги стали возражать: а кто же тогда даст богам их еду и питье? Жертвоприношения, которые совершались в храмах, рассматривались как способ прокормить богов. Если людей на станет, богам самим придется пахать землю. А богиням придется молоть зерно (зерно мололи в небольших ручных мельницах, эта работа считалась женской). Доводы, приведенные против полного уничтожения человечества, могут показаться наивно-материалистическими, но поразительна сама постановка вопроса уже в такое далекое от нас время.

Отсвет этих же мифологических представлений можно видеть в латышских народных песнях-дайнах, сохранивших многое от самой седой старины. В них поется: