Майкл Уайт - Стивен Хокинг. Жизнь среди звезд

Место Лукасовского профессора математики в Кембриджском университете стало важнейшей вехой на научном пути Хокинга. Стать профессором одного из старейших и самых уважаемых университетов в мире само по себе огромное достижение, а удостоиться этой чести в тридцать семь лет почти никому не удавалось. Правда, Ньютон получил эту должность, когда ему было на десять лет меньше, но в XVII веке было гораздо меньше ученых, и некому было конкурировать за подобные места. Кстати, Ньютон так и остался самым молодым Лукасовским профессором в Кембридже.

На Пасху 1979 года родился третий ребенок Стивена и Джейн. Мальчика назвали Тимоти. Это было счастливое время для семьи Хокингов. Они преодолели немыслимые препятствия и добились успеха вопреки всему. Джейн дописала диссертацию, а преподавательская работа приносила ей некоторое интеллектуальное удовлетворение; профессор Хокинг пользовался уважением коллег, а широкая публика считала его «новым Эйнштейном». А теперь на Вест-роуд появился еще один Хокинг.

Между тем в большом мире вне замкнутых академических кругов Кембриджа в калейдоскопе жизни снова сменились картинки. Вскоре после рождения Тимоти Хокинга ученые из Лаборатории реактивного движения в Пасадене, к собственному удивлению, обнаружили, что у Юпитера есть кольца, как у его небесного соседа Сатурна. Об этом рассказали данные с космического аппарата «Вояджер-1». К концу года пост премьер-министра Великобритании впервые заняла женщина – Маргарет Тэтчер, которой предстояло пробыть в должности 11 лет, родственник королевы лорд Маунтбеттен Бирманский погиб в результате теракта, организованного ИРА, а в Тегеране взяли в заложники сотрудников американского посольства и моряков. А еще в том же году искусствоведа Энтони Бланта, советника королевы и бывшего студента Кембриджа, обвинили в сотрудничестве с советской разведкой, СССР ввел войска в Афганистан, мать Тереза Калькуттская получила Нобелевскую премию мира, а Джон Клиз продолжал радовать телезрителей тем, что «не упоминает о войне». Среди главных кинопремьер года был «Апокалипсис сегодня».

На рубеже 1980-х годов Хокинг имел полное право гордиться своими достижениями за последние десять лет. Болезнь перестала прогрессировать. Да, речь Хокинга понимали теперь только родные и близкие, передвигаться он мог только в электрокресле, но работа шла полным ходом, а путешествовал он отнюдь не меньше прежнего. Свобода от повседневных обязанностей и домашней рутины приносила обильные научные плоды.

С началом 1980-х годов Хокинги перестали селить у себя аспирантов-помощников. Их место заняли сиделки – и государственные, и частные. У Джейн появились помощницы, которые ухаживали за Стивеном по два часа утром и вечером. Национальная служба здравоохранения выделяла на сиделок очень скромные пособия, однако супруги располагали премиями, которые постоянно получал Стивен, да и жалованье на новом месте было внушительное. У Стивена и Джейн сложилась среди кембриджских ученых репутация гостеприимных хозяев и светских львов. Дон Пейдж писал, что Джейн «как хозяйка дома была ценнейшим профессиональным приобретением для своего мужа». [83]Доктор Берман, оксфордский куратор Хокинга, говорил: «Джейн – потрясающая женщина. Она обеспечивает ему возможность делать все то же самое, что и здоровый человек. Они ездят где хотят и занимаются чем угодно». [84]Очень скоро Хокинги оказались в самом эпицентре социальной жизни в Кембридже. Должность Лукасовского профессора еще сильнее повысила престиж Стивена и в академических кругах, и в глазах интеллигенции во всем мире. Супруги часто устраивали званые обеды и приемы и у себя на Вест-роуд, и на кафедре прикладной математики и теоретической физики, а в числе гостей были и приезжие ученые, и видные сотрудники университета. Хокинги любили классическую музыку, а в этом в Кембридже недостатка не было, и их частенько видели на концертах. Они обожали ходить и в театры, и в кино, и в рестораны – и дома, в Кембридже, и во время поездок.

Состояние Стивена бросалось в глаза и иногда смущало тех, кто не знал его в лицо, и в театрах и ресторанах, и на различных мероприятиях, на которые постоянно приглашали Хокингов. Человеку, не знавшему, что перед ним один из величайших ученых планеты, простительно было подумать, что эта изможденная фигура в кресле, способная выдавить из себя лишь нечленораздельные звуки, этот несчастный, который не может самостоятельно есть, бедняга, у которого то и дело заваливается на грудь голова, лишенная поддержки атрофированных мышц шеи, – жалкий калека, безнадежный инвалид, чей разум, скорее всего, в таком же бедственном состоянии, что и тело. Но на самом деле все совсем не так. В свое время Хокинг так отозвался о своем состоянии в интервью:

Пожалуй, я сейчас гораздо счастливее, чем когда все начиналось. До болезни жизнь навевала на меня сплошную скуку. По-моему, я перебирал с алкоголем, а дела не делал. Влачил бессмысленное существование. А когда ожидания у тебя падают до нуля, начинаешь особенно остро ценить все, что есть . [85]

В другой раз он заметил: «Когда ты физически инвалид, нельзя позволить себе быть инвалидом еще и психологически». [86]Джейн с характерным для нее прямым и оптимистичным отношением к жизни говорила в интервью, в сущности, то же самое: «Мы стараемся получить как можно больше от каждого мгновения». [87]

Журналист из «Sunday Times» однажды спросил у Хокинга, не впадает ли тот в депрессию из-за болезни. «Как правило, нет, – ответил Стивен. – Я делаю, что хочу, несмотря на болезнь, и это дает мне ощущение достигнутой цели в жизни». [88]А когда его спросили, о чем он больше всего жалеет в связи с недугом, он сказал: «О том, что я физически не способен играть с детьми». [89]

Несколькими годами раньше Хокинг вступил в очередной затяжной конфликт с администрацией университета, потребовав обеспечить ему необходимые удобства в здании кафедры прикладной математики и теоретической физики. Спор сводился к тому, кто будет платить за пандусы. В конце концов Хокинг победил и к тому же уговорил администрацию сделать удобные съезды с тротуаров в окрестностях Сильвер-стрит, чтобы ему было легче добираться с Вест-роуд. Все эти стычки сделали Хокинга яростным борцом за доступную среду для инвалидов, и в дальнейшем он не раз и не два становился инициатором подобных кампаний.

Он обратился в кембриджский городской совет с требованием обеспечить доступ в общественные здания – и выиграл. После долгих споров и обмена резкостями в письмах во многих оживленных местах все-таки были оборудованы съезды с тротуаров, а в зданиях – пандусы. Особенно жаркие споры велись вокруг здания под названием Кокрофт-холл, где во время муниципальных выборов располагался избирательный участок. После голосования Хокинг направил в совет жалобу, что тяжелым инвалидам практически невозможно попасть в здание, а следовательно, нарушаются их избирательные права. Городские власти ответили было, что Кокрофт-холл нельзя считать общественным зданием в полной мере, а значит, оно не подпадает под Закон об инвалидах 1970 года. Но благодаря участию профессора Хокинга местная пресса заинтересовалась этим вопросом и опубликовала несколько статей о проблемах инвалидов в Кембридже. Городской совет был вынужден уступить.