Альманах «Знак вопроса» - Знак вопроса, 2003 № 04

Тождество пеласгов, пелешет, филистимлян принято большинством исследователей и возражений не вызывает.

Три израильских царя — Саул (1040–1012 гг. до н. э.), Давид (1012-972 гг. до н. э.) и Соломон (972–932 гг. до н. э.) — правили в период объединенного государства, но в 932 г. до н. э. отделились десять северных племен и возникли два враждующих царства — Израиль и Иудея. Четыре книги Царств и две книги Паралипоменон рассказывают о едином царстве этого периода, причем, согласно Талмуду, автором Книг Царств был пророк Иеремия. Современные библеисты не подвергают сомнению важное обстоятельство: авторов окончательного текста, дошедшего до наших дней, нужно искать и среди жрецов, переписывавших многие фрагменты с внесением в них изменений и дополнений в связи с религиозными реформами царя Иосии (640–609 гг. до н. э.). Эти реформы определили теократический дух названных книг, которым пронизано освещение исторических событий.

Царь Давид был фигурой, весьма близкой жрецам (если не самой близкой). Им было якобы получено указание свыше, от самого Яхве, уничтожить семерых потомков Саула. Согласно библейскому тексту, юноша-пастух Давид выступает против Голиафа, уповая на божественное покровительство. Он заявляет Голиафу: «Ты идешь против меня с мечом, и копьем, и щитом, а я иду против тебя во имя господа Саваофа, Бога воинств израильских, которые ты поносил» (I Царств 17, 45). Здесь, во избежание недоразумений, нужно иметь в виду, что Саваоф — в христианской Библии одно из имен Бога, произошло от «цебаот» (воинство); двойное имя Яхве Саваоф (Господь Саваоф) характеризует Яхве как предводителя воинств.

Дилемма, связанная с противниками Голиафа, разрешается иногда таким образом, что Элханан объявляется реальной личностью, действовавшей в схватке с филистимлянином, Давид же — лишь прозвище, данное ему позднее. Подобные заключения, несмотря на их кажущееся правдоподобие, вряд ли могут быть приняты. Более естественной представляется контаминация (своеобразное наложение) двух версий, первая из которых относится к лемносским событиям (по времени примерно соответствующим религиозным реформам и периоду после них, а также и пророческой деятельности Иеремии).

Вторая версия соотносится с событиями войн с филистимлянами.

В отличие от царя Саула, для которого составители и редакторы библейских текстов не пожалели черной краски из-за его негативных отношений со жрецами, платившими ему той же монетой, царь Давид пользовался неувядающей популярностью и славой в тех же кругах. Хорошо известно, что для создания его образа привлекались сказания и фольклор. Нельзя отрицать того, что этот библейский царь был поэтом и музыкантом, но традиция, согласно которой Давид сочинил большинство псалмов, признана легендой, более поздним вымыслом.

Давид был выдающейся личностью Золотого века Израиля. Именно в его честь могло произойти объединение двух указанных выше версий. И здесь необходимо привлечь важное обстоятельство, касающееся использования фольклорного материала в древности. На Руси за столом князя Владимира Красное Солнышко пировали главные герои русских былин. Так сообщалось в фольклорных материалах. И даже победу известнейшего русского князя Владимира Мономаха над половецким князем Тугорканом (Тугорканом Змеевичем) народная молва отнесла все же к периоду княжения Владимира I, он же Красное Солнышко (Б. А. Рыбаков. «Киевская Русь»). Он дал Руси веру и был ее опорой. Царь Давид более всего сделал для веры в свое время в своей стране. Эта аналогия помогает понять, как фигура Голиафа могла быть вписана в историю Израиля периода царствования Давида — подобно тому, как перенесен и вписан был образ Тугоркана-Тугарина, — из времени Владимира Моно-маха в более раннее время княжеской власти его тезки Владимира I Киевского.

Иеремия, согласно его собственным свидетельствам, выступил в роли пророка в 626 или 625 г. до н. э. В одном из своих ранних выступлений он заявил, что призван возвестить волю свыше в отношении Израиля и соседних с ним народов. Он был самым ярким и активным приверженцем веры. Примечательно, что сама Книга Иеремии состоит в заметной своей части из позднейших добавлений. Пророк вовсе не стремился точно воспроизвести «слова Яхве», отмечает библеист М. И. Рижский.

К тому же периоду можно отнести отмеченные большинством библеистов даже из среды богословов загадки Второзакония. Французский библеист А. Лоде заметил, что Второзаконие «имеет лексику не древнюю, стиль не старых текстов, но язык плавный, периоды пространные, ораторские, характерные для VII века, периода Иеремии (?)»

Сказанное выше позволяет сделать вывод лишь о возможности контаминации различных версий. Но есть и другие аргументы социально-исторического характера, которые предопределяют такую контаминацию как весьма вероятную.

Из анализа Книги притч явствует, что в Библии наряду с материалами древних сборников ассирийцев, халдеев отражены также финикийские материалы. В Израиле работало множество финикийцев, которых перевел сюда Соломон, заботившийся о ремеслах и торговле. Шестьсот шестьдесят шесть талантов — такова цифра годового дохода этого царя, в немалой степени складывавшаяся из торговых прибылей. Царицу Иезавель окружали четыреста финикийских пророков, которых она содержала (III Царств 18, 19).

Древние всесторонние связи с Финикией должны были сказаться и на особенностях некоторых библейских сюжетов, к которым, на наш взгляд, следует отнести историю с Давидом, Элхананом и Голиафом. Предпринятые финикийцами попытки колонизации Лемноса могли служить непосредственной причиной рождения финикийской версии событий. Как уже отмечено выше, Холайес представлял противоборствующую этой колонизации силу. Поэтому убийство Голиафа-Холайеса должно было занимать центральное место в финикийской версии — это было событие, которое финикийцами и особенно их жрецами и пророками выдавалось за успех на фоне общей неудачи в деле колонизации. Именно через финикийское посредство история битвы на Лемносе, приобретшая, надо полагать, широкую известность в то время, и была донесена до авторов и составителей Библии.

Имя противника Голиафа Элханана приобретает в связи с этим новый смысл. Оно представляется скорее символическим, чем личным, и само его происхождение может быть связано с самоназванием финикийцев. Как известно, они называли себя ханаанеями (как и их южные соседи, жители страны Ханаан). Кем бы ни был этот воин по своему происхождению — финикийцем или ханаанеем, — его имя могло быть не выяснено после жаркой схватки и потом забыто, если он сам был убит в числе многих воинов с той и другой стороны. До нас дошло лишь его символическое имя, записанное в Библии. Это нельзя рассматривать как исключение, по мнению библеистов, вся Библия — это, по С. Гордону, «кладезь сведений о ханаанейской мифологии и религии». На это есть указания и отечественных исследователей. Так, Н. В. Румянцев писал: «Илия — историзованное, превращенное в мнимоисторическую личность ханаанское божество грозы, водной стихии и сельского хозяйства». При некоторой заданности эта формулировка все же отражает связь личности Илии с образами ханаанской мифологии.