Альманах «Знак вопроса» - Знак вопроса, 2003 № 03

Путь на Теночтитлан был открыт.

7 ноября 1519 г. отряд Кортеса торжественно вступил в Истапалапан — южное предместье островной столицы ацтеков Теночтитлана.

На следующий день с первыми лучами солнца все испанцы были уже на ногах. Повинуясь призывному сигналу трубы, солдаты торопливо разбирали оружие и привычно строились в походную колонну: по четыре человека в ряд. У всех было приподнятое настроение. Приближались решающие минуты. Удастся ли чужеземцам без боя войти по узкой дамбе в великолепную столицу ацтеков?

Там, впереди, на сверкающей глади обширного озера Тескоко, отчетливо вырисовывались очертания громадного города, с его бесчисленными храмами, дворцами, ступенчатыми пирамидами и садами. Над Теночтитланом всходила заря нового дня — 3 Кечальи, 8 Эхекатль, 1-Тростник эры науа, или 8 ноября 1519 г. по европейскому летосчислению.

«Мы шли, — вспоминает Берналь Диас, — по дамбе, которая здесь шириной в 8 шагов и прямиком ведет в Мехико… Дамба была полна людей… так что мы с трудом прокладывали себе дорогу сквозь толпу. Полны народа были также башни, храмы и пироги, прибывающие со всех сторон… Мы не верили глазам своим. С одной стороны, на суше, — ряд больших городов, а на озере — ряд других, и само озеро покрыто челнами, и на дамбе много мостов, переброшенных через каналы, и перед нами великий город Мехико, а нас — только четыре сотни солдат!..»

Правда, здесь солдат-летописец забывает упомянуть о двух «несущественных» деталях. Во-первых, за спиной четырех сотен испанцев находилось вполне падежное прикрытие из 10 тыс. союзных индейских воинов — тлашкальцев, тотонаков, уэшоцинков и др. Во-вторых, судя по всему, никто и не собирался воевать пока с пришельцами. Ацтеки готовили им торжественную встречу.

По большой улице, в которую упиралась дамба, навстречу испанцам двигалась пышная процессия. «…Посреди толпы индейских вельмож, — пишет американский историк Уильям Прескотт, — предшествуемых тремя государственными сановниками, несшими золотые жезлы, показался царский паланкин, горящий полированным золотом. Его несли на плечах вельможи, а балдахин, усеянный драгоценностями и украшенный серебряною бахромою, поддерживали над ним четыре ассистента того же сана. Они были босы и шли медленным, мерным шагом, опустив глаза в землю…»

Увидев чужеземцев, Монтесума вышел из паланкина и направился дальше пешком по дорожке из красивых тканей, которую расстилали перед ним проворные сановники. Император опирался на плечи двух ближайших своих советников и родственников: Куитлахуака — правителя Истапалапана и Какамацина — правителя Тескоко.

В свою очередь находившийся в голове своего отряда Кортес соскочил с лошади, галантно снял шляпу и, широко улыбаясь, двинулся навстречу грозному тлатоани. Мгновение спустя представители двух разных миров наконец взглянули друг другу в глаза.

Вся парадоксальность ситуации состояла в том, что лицом к лицу встретились два исторических персонажа, принадлежавших к абсолютно разным эпохам. Встреча Монтесумы и Кортеса выглядит столь же невероятной, как, например, встреча Гильгамеша с Иваном Грозным или Тутанхамона с Карлом XII. И тем не менее все происходившее было реальностью. Детали этой удивительной встречи мы знаем благодаря нескольким очевидцам.

Императору ацтеков было на вид около 50 лет. Черты лица этого высокого, пропорционально сложенного человека, с более светлой, чем у других соплеменников, кожей отличались правильностью и мягкостью.

Два человека внимательно изучали друг друга. Но вот Кортес сделал шаг вперед. С видом знатного гранда, раздающего неслыханные богатства, конкистадор протянул Монтесуме нитку дешевых бус из цветного стекла. И было нечто символическое в том, что в обмен на эти жалкие побрякушки он получил от ацтекского правителя два золотых ожерелья тончайшей работы.

«Когда Кортес, — вспоминает Берналь Диас, — приблизился к Монтесуме, каждый из них низко поклонился другому. Монтесума приветствовал нашего капитана, а Кортес с помощью доньи Марины (индеанка — переводчица и возлюбленная Кортеса. — В. Г.) в ответ пожелал ему доброго здоровья… Затем вынул ожерелье, сделанное из разноцветных граненых бус… и повесил его на шею великому Монтесуме, но когда он попытался обнять императора, то был удержан двумя ацтекскими вельможами, которые посчитали это оскорблением своего государя… После этого Монтесума приказал двум своим родственникам, которые помогали ему, — правителям Тескоко и Истапалапана — проводить нас до наших жилищ…»

Дальнейшее развитие событий хорошо известно: пленение императора ацтеков испанцами, их грабежи и насилия в Теночтитлане, восстание жителей города, бегство и разгром чужеземцев в «ночь печали» — в июле 1520 г. И, наконец, трехмесячная осада мексиканской столицы конкистадорами, а потом окончательное подчинение страны власти испанского короля (1521 г.).

Полный успех задуманного Кортесом предприятия — беспрепятственный вход в практически неприступную островную столицу ацтеков и необъяснимо пассивное, но неизменно дружеское отношение Монтесумы к пришельцам — всегда потрясал воображение исследователей. В этом событии все было необычно и загадочно. Объяснить его могло лишь одно чудо. И в самом деле, «горсть искателей счастья… смогла прибыть к берегам могущественной империи, населенной храбрым, воинственным племенем, и, вопреки неоднократным запрещениям монарха той империи, проложить себе путь в самый центр ее!.. Это факт почти чудесный, почти сверхъестественный, единственный в своем роде в истории мира».

Написавший эти восторженные слова человек — американский историк У. Прескотт — не дает здесь еще своего объяснения выявленным чудесам. Но были люди — и до и после него, — которые без всяких колебаний решили, что сам «необычный» характер успехов Кортеса в Мексике и поразительно быстрая гибель ацтекской империи связаны лишь с одним фактом: Монтесума, следуя какому-то старому пророчеству и древним легендам о Кецалькоатле, поверил в то, что на берег Веракруса высадился не враг и завоеватель, а сам бог с его сторонниками; а с богами, как известно, воевать бессмысленно. Отсюда и весь ход дальнейших событий.

Итак, Монтесума и Кортес встретились у входа в Теночтитлан, обменялись подарками и, произнеся подобающие столь историческому событию речи, направились ко дворцу, где должны были разместиться конкистадоры. Что же случилось потом? Если верить словам Кортеса, император ацтеков, поселив своих многочисленных «гостей» в обширных покоях старого дворца, спокойно удалился в свою резиденцию, расположенную неподалеку. То же самое утверждает и «бесхитростный рубака» Берналь Диас. Оба конкистадора почти слово в слово говорят о том, что рискованный план пленения правителя Теночтитлана был осуществлен лишь неделю спустя после прибытия испанцев в город как ответная мера на нападение ацтекского отряда на гарнизон Веракруса.