Альманах «Знак вопроса» - Знак вопроса, 2003 № 03

С другой стороны, многочисленные авторы (Лас Касас, Чимальпахин, Саагуп) категорически отвергают эту версию. Из их сообщения недвусмысленно вытекает, что Монтесума и его приближенные были схвачены испанцами сразу же по прибытии в старый дворец. Все высшие сановники ацтекского государства, и в их числе сам тлатоани, оказались в западне. Коварный план конкистадора увенчался полным успехом: самая могущественная держава Центральной Америки оказалась обезглавленной и потеряла всякие шансы на победу. Ни Монтесума, ни его приближенные не подозревали, что станут жертвами вероломных чужеземцев уже в первые часы их пребывания в Теночтитлане.

Теперь, имея в руках столь влиятельных заложников, Кортес мог смело диктовать свою волю и ацтекам, и остальной Мексике.

Кортес считал, и не без основания, что ацтеки, пока тлатоани и другие их высшие сановники находятся в плену, побоятся открыто выступить против испанцев. В случае же смерти Монтесумы предполагалось разжечь междоусобную борьбу за трои и посадить на него одного из ставленников Кортеса. Следовательно, живой или мертвый, Монтесума был весьма удобным политическим инструментом в борьбе за господство испанцев над Мексикой.

Но для того, чтобы оправдать себя в глазах короля и всей Испании, Кортес идет на еще более гнусный шаг: он искусно и терпеливо рисует в «Письмах Карлу V» фантастический портрет своего антипода — Монтесумы. Он изображает его всемогущим императором никогда не существовавшей в действительности империи, верховным правителем феодальной державы, бесчисленного сонма вассалов и сеньоров европейского толка, которых никогда и в помине не было в государстве ацтеков, деспотом, коварным, подозрительным и жестоким, приказы которого заставляли окружающих трепетать от страха, человеком суеверным и колеблющимся, доверяющим больше таинственным небесным знамениям и предсказаниям жрецов, нежели фактам реальной жизни. И этот красочный портрет, написанный бесспорно опытной рукой мастера политической интриги, произвел должное впечатление. Кортеса великодушно простили за все его злодеяния на мексиканской земле не только король, но и многие просвещенные умы Европы. Еще бы, ведь речь шла о победоносном наступлении носителей святой христианской веры на один из мрачнейших оплотов язычества.

Насквозь фальшива в «Письмах» и сцена «добровольной» передачи власти Монтесумой в пользу испанского короля.

«Несколько дней спустя, — пишет конкистадор в своем послании Карлу Уот 30 октября 1520 г., — упомянутый Монтесума созвал всех правителей близлежащих городов и земель, и, когда они собрались, он послал сказать мне, чтобы я пришел туда, и после моего прибытия заявил им следующее: «Братья и друзья мои, вы знаете, что уже прошло много времени с тех пор, как ваши отцы и деды стали подданными моих предков и моими, и всегда вы видели от меня хорошее обращение… а вы делали то, что обязаны делать… верные вассалы; и также, я полагаю, вы знаете от ваших предков о том, что мы не являемся коренными жителями этой земли, что они пришли сюда из очень дальней страны, их привел сеньор, который здесь нас покинул и вассалами которого все мы были… И он сказал, что когда-нибудь вернется или пришлет кого-нибудь с такой силой, которая заставит нас подчиниться его власти. Вы хорошо знаете, что мы всегда ждали этого; и, судя по тому, что сказал нам этот капитан (Кортес. — В. Г.) о том правителе и господине, который прислал его сюда, и, судя по стороне света, откуда он прибыл, я уверен, что это и есть тот сеньор, которого мы ожидали… И с этих пор и впредь вы должны повиноваться этому великому правителю, поскольку он и есть ваш настоящий господин, а вместо него вы повинуйтесь пока этому капитану; дань, которую вы платили мне, и услуги, которые вы делали мне до сих пор, платите и делайте ему, потому что я сам должен платить налоги и исполнять все, что он мне прикажет…» И все это он говорил плача, испуская горькие вздохи… И точно так же все те сеньоры, которые ему служили, заплакали так, что какое-то время не могли дать ответа. И я уверяю Ваше величество, что среди испанцев, присутствовавших там, не было ни одного человека, который не чувствовал бы к нему огромного сострадания».

На этом выступлении, приписываемом Кортесом ацтекскому правителю, стоит остановиться несколько подробнее. Ведь речь идет о важном политическом документе. Одним росчерком пера ловкий конкистадор подводил прочную моральную и юридическую базу под свои захватнические устремления в Мексике. Весьма удобным оказался акт «добровольной» передачи власти Монтесумой в руки чужеземцев и для испанского короля: тем самым он получал право на владение почти всей мексиканской территорией. Надо ли говорить, что «дарственная речь» Монтесумы была такой же грубой фальшивкой, как и знаменитая булла императора Константина в пользу Римского папы. Тлатоани ацтеков не мог созвать своих сановников и вождей, поскольку большинство из них находилось вместе с ним в плену. Неужто он был столь наивным человеком, чтобы после всего случившегося в Чолуле и Теночтитлане с ним и его подданными поверить на слово чужеземному авантюристу, будто тот — посланец далекого и могущественного монарха и имеет от него специальное письмо? Больше того, так и не увидев этого пресловутого послания из-за океана, тлатоани вдруг добровольно признает себя вассалом испанского короля и ввиду отсутствия оного передает власть «письмоносцу» Кортесу.

Что же касается религиозно-идеологических причин этого странного поступка, которые приводит конкистадор в своем втором послании Карлу V, то они тоже выглядят далеко не бесспорными. Фигура «владыки мира», или «повелителя вселенной», обрисованная Кортесом, совершенно чужда политическим и социальным взглядам населения древней Мексики. Этот «повелитель вселенной», вассалами которого якобы являлись все местные индейцы, явно порожден чисто заокеанскими религиозными воззрениями «мессианского» толка. В Мексике, как и в других развитых областях доколумбовой Америки, где основной формой территориально-политического деления выступали город-государство (ном) или объединение из нескольких городов-государств, а в сфере религии господствовали многочисленные городские божества, еще вчера считавшиеся племенными, не было и не могло быть ни единого для всей Мексики правителя, ни единого универсального бога в духе Христа.

Еще меньше оснований связывать этого таинственного «повелителя вселенной» с богом Кецалькоатлем из индийских мифов. Показательно, что ни Кортес, ни Берналь Диас ни разу не упоминают имени Кецалькоатля, хотя они оба не прочь щегольнуть при случае своими познаниями: конкистадоры попросту не знали этого мифа. Для Кортеса «повелитель вселенной» был не богом, а земным правителем, который привел когда-то ацтеков и другие племена науа в Центральную Мексику, а теперь вернулся с востока обратно.