Владимир Ацюковский - ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

C. З. То есть вы предлагаете на новом уровне вернуться к идее, согласно которой все мировое пространство заполнено некой тонкой материей, если хотите, газом с особыми свойствами, посредством которого и осуществляются всевозможные взаимодействия в окружающем нас мире..

B. А. Да, я утверждаю, что мировое пространство заполнено тонкой газоподобной средой — эфиром, все свойства которой описать с помощью сравнительно несложных уравнений гидрогазодинамики.

Ну и, чтобы не повторяться, предлагаю перейти к описанию на этой основе различных явлений окружающего нас мира, в том числе и таких загадочных, как, скажем, полтергейст, существование шаровых молний, возможности изготовления золота по рецептам алхимиков и т. д.

C. З. А не чересчур ли вы замахиваетесь?

В. А. Об этом пусть судят наши читатели. Я же в заключение нашего первого диалога хотел сказать еще вот о чем. Не зря говорят, что новое — хорошо забытое старое. Это касается не только самой идеи мирового эфира, эфиродинамики, но и некоторых других отраслей знания.

Например, весьма живуче заблуждение, что по мере своего развития человечество только и делает, что накапливает знания. Конечно, такой процесс имеет место. Но надо учитывать, что многое человечество успешно забывает. И если какой-то закон, правило технологии через некоторое время вдруг оказываются нужными последующим поколениям, то зачастую их попросту изобретают заново.

В качестве наглядного примера приведу хотя бы… лошадиную подкову. Технология эта известна еще древним римлянам. Но ныне, когда во многих областях нашей страны живая лошадь стала таким же раритетом, как, скажем, мамонт, и вы не найдете ни одного коваля — специалиста, могущего квалифицированно подковать лошадь. Технология исчезает буквально у нас на глазах.

Говорят, правда, что всегда можно прочесть о чем-то в книгах. Но учтите, бумага — материал тоже не очень долговечный: лет 300–500 — и все, она рассыпается в тлен. Несколько дольше живут папирусы, пергамент… Но даже десятки веков на фоне общей истории — мизерные сроки. Да плюс еще к тому бесчисленные пожары и прочие напасти, способствующие уничтожению хранилищ древних знаний. Вспомните судьбу знаменитой Александрийской библиотеки, вспомните, как совсем недавно, уже на нашей памяти, пострадало хранилище ценнейших книг в Ленинграде…

С. З. Хорошо, я согласен с вами. Но вам не кажется, что вы уклоняетесь от основной темы нашего разговора?

B. А. Нет, не кажется. Я полагаю, что и эфиродинамика была достаточно хорошо развита в Древнем мире. Вспомните хотя бы, что Демокрит не сам разработал идею атомизма, а получил сведения от Левкиппа. А тот, в свою очередь, почерпнул необходимые знания у мидийских магов и у жрецов в Древнем Египте. А те, возможно, позаимствовали знания из еще более древних, попросту не дошедших до нас источников.

C. З. Хорошо-хорошо, я согласен: «Ничто не ново под Луною…» Так давайте, наконец, поговорим об этом новом — хорошо забытом старом…

B. А. Источники по-разному толкуют происхождение алхимии — науки о всеобщем превращении элементов и веществ друг в друга, в частности — о возможности получения золота, серебра и других благородных металлов из неблагородных. Большинство нынешних исследователей сходится на том, что родина этой науки — Древний Египет. Оттуда, кстати, и само название — «аль хема», наука из Хемы (именно так звали в древности египетскую землю).

Начала алхимии связывают с легендарной личностью — Гермесом Трисмегистом («Трижды величайшим»), поэтому и искусство делать золото некоторое время называлось «герметическим».

C. З. Но ведь ныне мы этим словом обозначаем нечто другое, например, абсолютно замкнутый объем…

B. А. И в таком толковании есть свой смысл. В Древнем Египте искусство алхимии и было «замкнутым», иначе говоря — сверхсекретным. Приобщиться к нему могли лишь царские сыновья и некоторые из высших жрецов. Именно этому искусству, говорит молва, Древний Египет и был обязан своим богатством.

Впрочем, кроме Египта, алхимия процветала еще у древних вавилонян и халдеев. От них затем знания распространились к персам и далее — к индусам и китайцам.

C. З. Но если познания такого рода весьма ценились, их перенимали, то, выходит, суждения о получении золота, скажем, из свинца вовсе не были пустой болтовней?

В. А. Об этом мы еще поговорим в дальнейшем. Пока же могу однозначно сказать следующее: из сочинений Плиния старшего следует, что в Древнем Риме возможность превращения меди и ее руд в серебро, а затем в золото относилась к непреложным фактам. И это, несмотря на то что по римскому праву считалось тяжким преступлением, караемым смертной казнью или, в крайнем случае, ссылкой, не только изучение основ алхимии, но даже простое любопытство по отношению к ним.

Многие ученые тайком старательно перенимали азы алхимии у древних греков, познакомившихся с ними, в свою очередь, во времена похода Александра Македонского.

От древних римлян, арабов и египтян основные сведения алхимии дошли и до средневековой Европы, несмотря на гонения инквизиции, полагавшей, что ученые общаются с дьяволом и именно поэтому могут производить всяческие превращения.

Из алхимиков средневековья особенно знаменит Роджер Бэкон. Впрочем, известность не пошла ему впрок. Монахи, уверенные, что Бэкон знает секрет трансмутации металлов, а также владеет эликсиром вечной молодости, заключили исследователя в тюрьму, надеясь пытками выведать нужные сведения.

С. З. И что же, интересно, им удалось узнать?

B. А. В заключение по требованию папы римского Бэкон написал несколько сочинений, в частности, «Зерцало алхимии» и «Тайные действия природы и искусства и ничтожество магии». В «Зерцале» Бэкон обстоятельно изложил все попытки алхимиков делать золото. Здесь он подробно говорит о «философском камне», наличие которого и позволяло осуществить реакции трансмутации.

C. З. Но ведь «камень» этот, как известно, так никому в руки и не дался…

В. А. Как сказать… Во всяком случае, судя по рассуждениям Бэкона, это был и не камень вовсе, а порошок или жидкость. Причем согласно его выкладкам, всего 1 г «камня» было достаточно для превращения 1000 кг дешевых металлов в золото!

Как следует из некоторых источников, «философские камни» могли быть двух разновидностей. Главный из них назывался «красный лев», «великий эликсир», «магестериум», «панацея»… Он служил катализатором в реакциях, связанных с изготовлением золота. Другой же — «белый лев», «белая тинктура», «малый магестериум» — предназначался лишь для превращения металлов в серебро.