Александр Афанасьев - ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 02

Время не сохранило для нас первый, построенный при Константине Великом храм Софии. Он несколько раз горел, последний особенно жестокий пожар случился в 532 году. Сознавая необходимость восстановления собора, император Юстиниан отказался от мысли об обычной реставрации, а решил возвести на том же месте новое, невиданное дотоле по красоте и размерам здание. В 537 году храм был отстроен и освящен. Оригинальность и выразительность архитектурных решений, грандиозность, красота и богатство Великой Софии издавна до сего времени оставляют неизгладимое впечатление в душе каждого, кому довелось увидеть этот выдающийся памятник церковного зодчества. Сила его воздействия была столь велика, что очень скоро сложилось особое, популярное в народе сказание об обстоятельствах постройки храма, где не раз упоминалось о причастности к ней небесных сил в качестве помощников и жертвователей.

Освящение храма во имя Святой Софии без дальнейшего разъяснения этого имени дает основание предполагать, что сначала храм посвящался Богу без разделения лиц в Троице. И свидетельство двух авторитетных писателей: историка Прокопия, указавшего, что имя София было выбрано как «название, наиболее приличествующее Богу», и Роберта Кларийского, сказавшего, что «Св. София по-гречески то же, что Св. Троица по-французски» — казалось бы, подтверждают эту точку зрения. Однако в действительности дело обстояло несколько иначе. Авторитет апостола Павла, назвавшего Иисуса Христа Премудростью Божией, подкрепленный святоотеческим мнением, не оставляет сомнений относительно того, во чье имя нарекался храм — во имя Иисуса Христа, Бога-Слова. Об этом прямо говорится в «Сказании о Св. Софии Царьградской», где ангел, явившийся сыну одного из строителей, повелевает назвать храм Софией во имя Второго лица Троицы, «оттоле же прият такое наречение (о) церкви (да) именуется Святая София Слово Божие, нареченное от ангела Господня». Эту мысль подтверждает и то, что предполагаемым днем освящения собора был день праздника Рождества Христова, а храмовые праздники «Отверзения» и «Обновления храма» приходились на канун рождественского сочельника.

Значение наречения именем Софии одного из первых христианских храмов при Константине Великом станет особенно понятно, если вспомнить, что именно на это время падает период чрезвычайных усилий Церкви по борьбе с гностиками и арианами, пренебрежительно отзывавшимися о месте и значении Премудрости Божией в духовной жизни мира. Первые считали Софию последним из тридцати женских эонов, нарушивших иерархический строй и породивших другую — низшую Софию (Пруникос), ставшую чем-то вроде падшего ангела, сотворившего мир. Вторые же пытались использовать слова Писания о Премудрости в качестве подтверждения своего тезиса о тварности Второго лица Троицы. Оскорбительное отношение к миру, как к порождению падшей мудрости и к Богу-Сыну, как к творению, не мог разделяться православными и требовал от них деятельного восстановления чести и славы Иисуса Христа Премудрости Божией. Что и осуществилось, с одной стороны, через исповедание Никейского символа веры, а, с другой стороны, через наречение именем Софии одного из первых христианских храмов.

К сожалению, о наличии иконы Софии в Константинопольском храме сохранились лишь отрывочные сведения. Но они уже самим фактом своего существования свидетельствуют о давности иконного воссоздания Софии. В одном из списков «Сказания о Святой Софии Царьградской» говорится, что на месте явления ангела «честна икона великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа утвердисе». Это сообщение «Сказания» подтверждает Антоний Новгородский в своем «Паломнике», указывая, что в церкви Великой Софии «начертано бысть на стене образ святыя Софеи.» В некоторых списках «Паломника» Антония Новгородского говорится и о содержании образа: это или «ангел», или «три ангела». В последнем случае, вероятно, имеется в виду образ «Ветхозаветной Троицы». Но такими свидетельствами круг данных о первой иконе Софии и ограничивается.

Недостаток вещественного материала и описаний вынудил церковных археологов в поисках источников иконографии иконы Софии Премудрости Божией стать на путь сличения и исследования других памятников церковного искусства. Однако и здесь особых успехов добиться не удалось. Среди возможных вариантов первоначального типа византийской иконы Софии нередко называлось выдержанное в античных традициях изображение женской фигуры с хартией или книгой в руке, сопровождаемое надписью «София». Такой предстает мудрость на миниатюре Псалтыри Парижской библиотеки и в убранстве Монреальского собора (надпись: «Sapientia Dei»). Однако все эти изображения, порожденные Византией или под ее влиянием, все-таки трудно отнести непосредственно к образам христианской иконографии Премудрости Божией. Передавать человеческие свойства и состояния с помощью изображений человеческих фигур (чаще женских) с соответствующими атрибутами — характерная особенность античного искусства. Но аллегоризм официально был запрещен 82-м правилом шестого Вселенского собора, в XVI веке против женоподобной аллегории мудрости выступил в Москве дьяк Висковатый, в XVII веке возмущение по тому же поводу высказал соратник патриарха Иоакима инок Евфимий, в 1722 году Синод официально запретил писать «образ премудрости Божией в лице некия девицы».

Кроме древних изображений женских фигур, сомнительной представляется и другая точка зрения на источник иконографии Софии Премудрости Божией, согласно которой им является образ Христа в ангельском виде. Как на миниатюре Супрасальской Псалтыри (XIV в.), где есть изображение крылатой фигуры, поддерживающей руками трехкупольный портик и надпись по сторонам «Премудрость Божия». Сомнительным данное мнение представляется потому, что для Церкви, в памяти которой была свежа горькая история многочисленных ересей, провозглашавших Христа ангелом по естеству, подобные изображения вряд ли могли найти одобрение в православной среде. Во все времена от гностиков, видевших Иисуса Христа по Воскресении в виде огромного Ангела Света («София Иисуса Христа») и до богомилов, считавших Его архангелом Михаилом, такие образы вправе были рассматриваться как потакание еретическим умонастроениям. Даже в России, не пережившей всех перипетий противогностической борьбы, крылатые, ангелоподобные изображения божеств появились сравнительно поздно (в XVI веке) и немедленно подвергались осуждению со стороны ревнителей православной старины. В деле дьяка Ивана Висковатого часто и с неудовольствием упоминались иконы окрыленного Распятия и Бога в ангельском образе. Вероятно, не без недоумения рассматривали тогда москвичи и роспись новых государственных палат, где также был «написан Господь, аки ангел» и было изображение ангела с надписью «Премудрость», хотя в последнем случае вероятней всего имелся в виду служебный дух, упомянутый пророком Исайей.