Альманах «Знак вопроса» - Знак вопроса, 1995 № 01

26-я пехотная дивизия Паскевича И. Ф. сражалась на батарее Раевского в составе четырех пехотных полков: Нижегородского — шеф-полковник Н. Ф. Ладыженский, командир-подполковник Кадышев; Орловского — шеф И. Ф. Паскевич, командир-майор П. С. Берников; Полтавского — командир-полковник Бобоедов и Ладожского — шеф-полковник И. Я. Савоини.

Шеф Нижегородского полка Н. Ф. Ладыженский в сражении при деревне Салтановке 11 июля 1812 года был ранен в рот. У него была повреждена челюсть и язык. Несмотря на рану он остался в строю и командовал своим полком в Бородинском сражении.

Орловский полк в апреле 1813 был награжден серебряными трубами с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России 1812 г.», а также вензелями Александра 1 на знамена.

В бою при Красном 2 августа 1812 года Полтавский полк сражался в отряде генерала Д. П. Неверовского. Отряд потерял часть артиллерии и кавалерии. Его положение было крайне тяжелым. Неприятель не раз предлагал сдаться, на что Полтавский полк отвечал: «Умрем, а не сдадимся!»

Нарвский пехотный полк, сражавшийся в 1-й бригаде 12-й пехотной дивизии И. В. Васильчикова, о которой в рапорте М. Б. Барклая де Толли вообще ничего не говорится, во время атаки А. П. Ермолова взял три неприятельских знамени, о чем написано в наградных документах нижних чинов.

Шеф Ладожского полка полковник И. Я. Савоини в бою за батарею Раевского был ранен, но своего полка не покинул. Трудно поверить, чтобы такие люди могли бежать с поля боя, как утверждали А. П. Ермолов и М. Б. Барклай де Толли.

А. П. Ермолову понадобилось написать о больших силах противника, «гнездившегося» на батарее Раевского, и об отступающих стрелках и егерях, чтобы показать во всем блеске свою атаку на батарею.

В донесении Александру 1 полковник К. Ф. Толь придал этой атаке героический ореол. А. П. Ермолов был удостоен эпитета «храбрый». Генерал А. И. Кутайсов назван отличным генералом. Признав атаку А. П. Ермолова на батарею Раевского нужной и необходимой, М. Б. Барклай де Толли и К. Ф. Толь вынуждены были признать и тот факт, что имелись бежавшие с поля боя, так как иначе нельзя было оправдать действия А. П. Ермолова, который не выполнил приказ Кутузова М. И., пославшего его на левый фланг, и, введя резервы, ослабил в известной степени наши силы перед решающей атакой неприятеля на батарею, которая к вечеру оказалась в руках французов.

А. П. Ермолов в рапорте пишет о бежавших с поля боя стрелках и отступающих егерских полках. М. Б. Барклай де Толли уточняет, кто были бегущие стрелки: «Генерал-майор Ермолов приблизился к бегущей 26-й дивизии». В донесении Кутузова М. И. Александру I написано, что 26-я дивизия была опрокинута, то есть неприятелю удалось расстроить ее боевые порядки, но нигде не говорится о том, что 26-я дивизия бежала с поля боя. Складывается впечатление, что К. Ф. Толь пишет в донесении о бежавших, как бы создавая фон для атаки А. П. Ермолова, подчеркивая ее своевременность. В рапорте генерала Н. Н. Раевского вообще ничего не говорится о бежавших: «… без выстрела головы оных (колонн противника — И.Е.) перелезли через бруствер. В то же самое время с правого моего фланга генерал-майор Паскевич с полками атаковал штыками в левый фланг неприятеля, за редутом находящегося; генерал-майор Васильчиков то же самое учинил на их правый фланг, а генерал-майор Ермолов, взяв батальон егерей полков, приведенных полковником Вуичем, ударил в штыки прямо на редут, ще, истребив в нем всех находящихся, взял генерала, ведущего колонны, в плен. Генерал-майоры Васильчиков и Паскевич опрокинули в мгновение ока неприятельские колонны…»

О том, что на батарее Раевского войска бежали с поля боя, писали и некоторые современники, те, кто были знакомы или с самим генералом А. П. Ермоловым или с рапортами А. П. Ермолова и М.Б. Барклая де Толли о действиях наших войск в Бородинском сражении. Участник Бородинского сражения будущий министр народного просвещения А. С. Норов писал в своих воспоминаниях о генералах А. П. Ермолове и А. И. Кутайсове: «Поравнявшись с центральною батареею, они с ужасом увидели штурм и взятие батареи неприятелем, оба бросились в ряды отступающих в беспорядке полков…»

В 1812 году А. С. Норову было 17 лет. Он был прапорщиком и командовал взводом гвардейской артиллерии. Во время сражения первую половину дня его рота простояла в резерве рядом с Преображенским полком. Свидетелем атаки А. П. Ермолова он не был. «Клубы и завесы дыма, из-за которого сверкали пушечные огни или чернели колонны, как пятна на солнце, закрывали от нас все. А что может видеть фронтовой офицер, кроме того, что у него делается на глазах?» — так писал А. С. Норов в своих воспоминаниях, в которых решил высказать свое мнение о романе Л. Н. Толстого «Война и мир». Автор воспоминаний возмущается пренебрежительным отношением Л. Н. Толстого к генералу А. П. Ермолову и его атаке на батарею Раевского и приглашает великого писателя почитать реляцию (рапорт) Барклая де Толли. По-видимому, и сам А. С. Норов почерпнул свои сведения о Бородинском сражении из рапорта М. Б. Барклая де Толли.

В числе тех, кто считал, что значение атаки А. П. Ермолова было недостаточно оценено, был и поэт-партизан Д. В. Давыдов, который в Бородинском сражении не участвовал. После боя у Колоцкого монастыря он получил под свое командование 50 гусар и 80 казаков, с которыми и отправился партизанить. Пытаясь «защитить» генерала А. П. Ермолова, «коего мужество, способности и скромность в донесениях слишком всем известны», Д. В. Давыдов приводит в доказательство заслуг А. П. Ермолова рапорт М. Б. Барклая де Толли.

Полковник К. Ф. Толь, когда писал в донесении М. И. Кутузова Александру I о действиях войск на Бородинском поле и в частности на батарее Раевского, стремился представить действия участников сражения в героическом свете, отдать должное и А. П. Ермолову, и Н. Н. Раевскому, и М. Б. Барклаю де Толли. На Бородинском поле защитники Отечества честно выполнили свой долг. Многие из них погибли, многие получили увечья, только счастливцы остались в живых. И не было такой награды, которая была бы достойна их подвигов. И какие бы высокие слова ни нашел К. Ф. Толь для описания их подвигов, он все равно ни смог достойно описать доблесть и самопожертвование русских воинов.

«Года минули, страсти улеглись», и участники сражения посмотрели на свои действия как бы со стороны, глазами бесстрастного наблюдателя.

Дежурный штаб-офицер 6-го пехотного корпуса Д. Н. Болговский написал воспоминания о Бородинском сражении по просьбе историка А. И. Михайловского-Данилевского в 1836 году. Д. Н. Болговский не ставил своей целью прославлять того или иного генерала, он написал о действиях русской армии на отдельных участках сражения без эмоций. О бое за батарею Раевского Д. Н. Болговский писал: «… мужественное сопротивление, оказанное генералами: Паскевичем — с 26-й дивизией, Ермоловым и Васильчиковым — с другой, привело в замешательство неприятельские массы, которые потерпели совершенную неудачу в своем предприятии — это была бойня, нежели бой». Д. Н. Болговский не выделил генерала А. П. Ермолова как единственного героя, которому армия была обязана спасением. В действиях генерала он не нашел ничего героического.