Дж Гренвилл - История XX века. Люди. События. Факты

29

на которое он мог бы опереться при утверждении имперского бюджета и других законопроектов, в виде непрочной коалиции правого центра, которую пытались образовать после 1890 года. Тем более, что в новом столетии поддержка рейхстага становилась необходимой, так как затраты правительства на содержание армии, флота и колоний быстро росли. Однако возможность для политических маневров канцлера убывала параллельно с ростом социал-демократической партии.

К 1912 году эта партия стала самой значительной парламентской силой, занимая ПО мест из 391.

Антисемиты 13

Социал-демократическую партию обвиняли в революционности, а ее членов называли «врагами государства» — и все это делалось вполне в рамках закона. Консерваторы и ближайшее окружение кайзера ставили себе целью разгромить социал-демократию. Они не могли представить себе социал-демократов в качестве составной части политической структуры государства. И это было вполне понятно, пока данная партия действительно стояла на революционных марксистских позициях. Однако к 1913 году подавляющее большинство социал-демократов, ведомых прагматичным Фридрихом Эбертом, стали демократическими социалистами, работающими во имя реформ; и их марксистская революционность из действительной практики или непосредственного руководства к действию превратилась в поверхностную декларацию на будущее. В нескольких федеральных парламентах они уже выступали в коалиции с либералами, образуя надежную опору для местных прави-тельств. Но для Пруссии такое положение дел по-прежнему оставалось немыслимым.

Одним из последствий политической ограниченности консерваторов было их несогласие с необходимостью конституционных реформ, в результате которых канцлер и его министры оказались бы так же подотчетны рейхстагу, как британское правительство британскому парламенту. Таким образом, у них — по крайней мере теоретически — не было иного выхода, как в конечном счете передать всю полноту власти кайзеру. Положение кайзера в качестве верховного авторитета было по меньшей мере нелепым, и все иллюзии на этот счет были рассеяны после его бестактного интервью, данного газете «Дейли Телеграф» в 1908 году. Он заявил, что помогал Великобритании во время англо-бурской войны, хотя его собственные министры пытались помешать ему в этом.

Кайзер Вильгельм II не обладал достаточной силой воли для того, чтобы вести Г ерманию в правильном направлении. Это был интеллигентный человек, временами весьма сердечный и импульсивный, очень эмоциональный и непредсказуемый. Он и сам чувствовал, что не отвечает своему «божественному предназначению», а потому позерствовал и притворялся, хотя его суждения зачастую отличались интуитивным здравомыслием. Кайзер не нарушил конституции, когда предоставил контроль за государственной политикой своим министрам и военным, однако когда в результате очередного конфликта они заходили в тупик, Вильгельму время от времени приходилось играть решающую роль и самолично принимать решения. Но чаще им манипулировали дру-гие, а его тщеславие значительно облегчало эту задачу. Ему хотелось стать «народным кайзером» и «кайзером мира»; и при этом войти в историю в качестве императора, в правление которого Г ерманская империя стала равной ведущим мировым державам.

Кайзер и консервативно-индустриальный альянс несли на себе основную ответственность за противоречия германского общества и германской политики. Постоянно шли истеричные разговоры о кризисе, революции и необходимости превентивных мер короны по уничтожению демократических институтов рейха.

Однако во времена правления кайзера Вильгельма не все было так мрачно. Судебное право оставалось принципиально независимым и гарантировало гражданские права населения и~свободу прессы. Кроме того, среди широких слоев населения росло понимание того, что положение Вильгельма в качестве «помазанника Божьего» — не более чем комедия. Рост благосостояния сопровождался увеличением числа профсоюзов, не говоря уже о становящихся все более умеренными левых. Все большее число немцев училось разбираться в политике, и это несмотря на узко-шовинистические взгляды многих школьных учителей и университетских профессоров. Этому способствовали как государство в качестве работодателя, так и корона в качестве источника титулов, орденов и привилегий. Стоит отметить, что в канун 1914 года антиконсервативные политические партии имели в рейхстаге значительное большинство, хотя и не могли объединиться для совместных действий.

30

Глубокое социальное и политическое неравенство германского общества за всю предвоенную эпоху ни разу всерьез не угрожало ему крупными потрясениями вроде гражданской войны. Всех немцев, включая и социал-демократов, объединяло чувство национальной гордости за прогресс, достигнутый их «фатерландом». Более того, последний германский канцлер мирного времени Теобальд фон Бетманн Гольвег признавал, что конституционные реформы — это лишь вопрос времени. Но вот времени-то как раз и не хватило.

Социал-демократы, прогрессисты и центр, завоевавшие большинство на выборах 1912 года, требовали конституционной монархии, ответственной перед рейхстагом. Консерваторы не нашли ничего лучшего, чем увидеть в этом требовании провоцирование конституционного кризиса, угрожающего государству Вильгельма. Но действительно ли они намеренно развязали войну, чтобы сохранить свое положение и избежать реформ? Можно быть уверенным, что существовали такие консерваторы и милитаристы, которые рассматривали победоносную войну как средство для разгрома демократических социалистов. Однако канцлер Бетманн Гольвег не относился к их числу. Тем не менее кайзер и его сторонники рассматривали окружающий мир как враждебный им — враги были повсюду, как внутри страны, так и за ее пределами. Так накалялась атмосфера милитаризованного двора, так создавалось пессимистическое настроение страха перед будущим. В то время, как накануне войны все германское общество имело основательные причины для уверенности и удовлетворения, ограниченный и изолированный от внешнего мира круг придворных кайзера Вильгельма все сильнее мучился ночными кошмарами, утрачивая способность к здравым суждениям.

В 1914 год их внесла волна тех событий, причиной которой во многом явились они сами. К лету этого года война уже казалась последним шансом предотвратить неизбежный упадок Германии. Бетманн Гольвег возлагал ответственность за развязывание войны на некие космические силы, столкновение национализма и империализма, в особенности на английских, французских и русских врагов германского прогресса.