Дж Гренвилл - История XX века. Люди. События. Факты

Политическая власть зависела от нижней палаты, которая избиралась населением; правительства приходили и уходили, но законодательная деятельность нижней палаты обеспечивала необходимую преемственность. Основные посты в правительстве поочередно занимали несколько ведущих политиков, переходивших из министерства в министерство. При таком положении вещей несколько французов решали вопрос о том, сколько министерств будет сформи-ровано. Их частое повторение само по себе было здоровым препятствием на пути слишком большого числа правительств, поскольку французы крайне мало доверяли своим политикам.

Бок о бок с демократическим способом правления и, тем не менее, очень мало с ним связанная, существовала и централизованная администрация. Созданная еще в 1800 году при Наполеоне I, она сумела сохраниться почти в неизменном виде, несмотря на все конституционные перемены, происшедшие с тех пор. Глава государства был главой исполнительной власти, а префекты являлись представителями государства и администраторами в каждом из 90 французских департаментов, на которые была географически поделена территория страны. Они назначались, перемещались и снимались министерством внутренних дел.

Префекты имели непосредственный выход на все министерства и в целом держались в стороне от политиков; они были заботливо отобранными администраторами, проводившими в жизнь постановления государства. В своем департаменте каждый префект имел свою соб-ственную администрацию, решения которой можно было оспорить только обращаясь в Государственный Совет, находящийся в Париже. Префекты, разумеется, не избирались. Более того, они не должны были быть уро-женцами данных мест, чтобы осуществлять — по крайней мере теоретически — беспристрастную справедливость. В своих департаментах они пользовались огромной властью и могли назначать на многие оплачиваемые должности — от архивариусов до школьных учителей, от сборщиков налогов до служащих почтовых отделений. Префекты находились на верхней ступени социальной 38

иерархии и были гарантией стабильности и консерватизма. Благодаря этому Франция была одновременно и высокоцентрализованной и весьма децентрализованной страной; а для обычного француза слово «правительство» обозначало префекта и его администрацию, а не тех, кто находился в далеком Париже. Франции повезло в том, что в течение долгого периода на ее высших административных должностях работало много способных людей.

Республика защищала собственность и порядок и была заинтересована в стабильном обществе. И в то же время она идентифицировалась у своих приверженцев с оплотом просвещения! Возникала забавная ситуация — несмотря на отрицание необходимых перемен, республиканцы считали себя людьми, которые верят в прогресс и ведут себя на уровне современного века. Это было возможно потому, что главных врагов прогресса они видели в церкви и ее учении. Французское общество в течение первых тридцати лет Третьей республики занимали не столько социальные вопросы, сколько вопрос об истинной роли церкви и государства. В каждой деревне имелся школьный учитель — республиканец, который вел своих учеников дорогой просвещения, и местный священник, опекавший верующих. Церковь требовала для себя свободы заботиться о духовных нуждах католиков не только во время богослужения, но и в процессе образования.

Республиканцы порицали церковь за мракобесие и яростно сопротивлялись ее попыткам подчинить своему влиянию умы молодого поколения французов.

Церковь поддерживали монархисты, большинство представителей старой аристократии и богатейшие слои общества; однако подобное «классовое» деление было далеко не полным и не таким простым, как это могло показаться на первый взгляд — короче, церковь поддерживали не только самые могущественные и богатые люди Франции. Крестьянство раскололось — на западе страны и в Лотарингии оно было консервативным и служило опорой церкви, а в других департаментах были широко распространены антиклерикальные настроения. Что каса-ется городов, то наименее зажиточные слои среднего класса и мелкие чиновники были яростными противниками церкви. Они требовали отделить ее от государства, что на деле означало утрату церковью определенных прав, важнейшим из которых было право преподавания в школах. Католическая церковь Франции, опиравшаяся на поддержку монархистов, во многом была сама виновата в своих трудностях. В 1890-х годах Ватикан принял мудрое решение и посоветовал французским католикам сплотиться вокруг республики и принять республиканские ценности, однако большинство французских епископов, не говоря уже о верующих монархистах, с негодованием отвергло саму идею такого «сплочения». Дело Дрейфуса раскололо и стороны, конфликтующие по вопросу о церкви — на одной стороне оказались монархисты и армия, на другой — республиканцы. Вопрос о том, виновен ли армейский капитан-еврей в шпионаже или нет, оказался гораздо менее важным, чем вопрос о поставленных на карту чести армии или республики.

Дело Дрейфуса объединило республиканцев, и они одержали победу. В мае 1902 года на выборах, проводившихся по системе тайного голосования, они завоевали 370 мест, в то время как число мест, принадлежащих оппозиции, уменьшилось до 220. В результате за три последующих года было принято немало радикальных законопроектов, направленных против церкви. Большинство церковноприходских школ было закрыто, несколько религиозных орденов запрещено, а в 1904 году члены оставшихся были лишены права преподавать. В декабре 1905 года был принят закон об отделении церкви от государства. Это был пик республиканского антиклерикализма, после чего отношения с церковью начали улучшаться. Была гарантирована свобода богослужения, и, несмотря на противодействие Ватикана, былая вражда постепенно сошла на нет. Антиклерикализм угас, и правые монархисты утратили свою последнюю возможность опираться на поддержку масс, призывая оказать помощь церкви. В правительстве экстремистов-антиклерикалов сменили умеренные республиканцы.

До 1904 года французское правительство продолжало зависеть не от поддержки какой-то одной партии, а от нескольких политических группировок, заседавших в нижней палате парламента и представлявших интересы большинства консервативных избирателей: крестьян, имевших свои участки земли, лавочников, ремесленников, чиновников и пенсионеров, имевших небольшие сбережения. Правительство формировали центристы, которые отклонялись иногда немного вправо, иногда немного влево. Но французские «левые» парламентарии отнюдь не были социалистами.

После того, как господствующая группировка радикальных республиканцев сумела нанести церкви тяжелое поражение, их радикализм значительно смягчился. Теперь они стояли за защиту интересов мелких земельных собственников, лавочников, малообеспеченных слоев общества; и их социализм не шел дальше желания ввести прогрессивный подоходный налог. Радикальные республиканцы были не столь уж радикальны, поскольку твердо придерживались принципа уважения к частной собственности и отвергали идею раздувания классовой борьбы. К 1914 году их реформаторский пыл настолько угас, что даже прогрессивному подоходному налогу пришлось ждать своего принятия до 1917 года.