Ричард Фейнман - Не все ли равно, что думают другие?

Инженеры рассказали мне, насколько изменяется давление в твердотопливных ускорителях за время полета; из чего делается ракетное топливо, как топливо заливается и потом отвердевает при различных температурах, дали процентные содержания асбеста, полимеров и прочего в прокладочных материалах и много чего другого. Я узнал об осевых нагрузках и силах в двигателях – самых мощных двигателях такого веса из всех, что когда-либо были созданы. У двигателей этих много проблем, особенно растрескивание лопаток турбины. Инженеры говорили мне, что люди, работающие над двигателями, во время каждого полета скрещивали пальцы, чтоб не сглазить, и в момент взрыва шаттла они были уверены, что это двигатели.

Фотография пузырьков в цинково-хроматовой замазке, которые могли привести к эрозии колец

Если инженеры чего-то не знали, они говорили примерно следующее: «О, это знает Лайфер; надо его позвать». Эл звал Лайфера, и тот тут же приходил. Лучшего брифинга у меня и быть не могло.

Это называлось «брифинг», но коротким он не был: он был очень интенсивным, очень быстрым и очень полным. Это единственный известный мне способ быстро получить техническую информацию: ты не просто сидишь, пока они проходят по всему, что, по их мнению, должно быть интересно, – нет, ты задаешь уйму вопросов, тут же получаешь ответы и скоро уже начинаешь понимать обстановку и понимаешь, что именно спросить, чтобы получить следующую часть информации, которая тебе требуется. В тот день я получил чертовски хорошее образование и впитывал информацию словно губка.

Ночью я полетел в Вашингтон рейсом «ред-ай» [37] Примечание для иностранных читателей: рейс, который отправляется с Западного побережья в 11 часов вечера и прибывает на Восточное побережье около 7 часов утра, на пять часов и три временные зоны позднее. – Примеч. Р. Лейтона. и прибыл туда рано утром в среду. (Больше я никогда не полечу этим рейсом – научен уже!)

Я отметился в гостинице «Холидей инн» в деловой части Вашингтона и взял такси, чтобы меня отвезли на первое заседание комиссии.

– Куда? – говорит шофер.

У меня только и было, что бумажка, на которой написано: «1415, Эйтс-стрит».

Мы отправляемся. В Вашингтоне я новичок. Капитолий находится вон тут, памятник Вашингтону вон там, все кажется очень близко. Но такси едет и едет, все дальше и дальше в глубь территории, которая становится все хуже и хуже. Здания делаются все ниже и выглядят все более убогими. Наконец мы оказываемся на этой самой Эйтс-стрит, и пока мы по ней едем, здания вообще начинают исчезать. И вот мы находим нужный адрес – методом интерполяции, ибо это пустой участок между двумя домами!

К этому моменту я понимаю, что что-то тут явно не то. Я не знаю, что мне делать, – у меня есть только этот клочок бумаги, я не знаю, куда ехать.

Я говорю таксисту:

– Собрание, на которое я еду, как-то связано с НАСА. Вы можете отвезти меня в НАСА?

– Конечно, – говорит он. – Вы же знаете, где НАСА, разве нет? Это как раз там, где я вас посадил!

И это действительно было так. До НАСА я мог бы дойти пешком из гостиницы «Холидей инн»: оно находилось прямо через улицу! Я вхожу, миную охрану у входа и начинаю блуждать по зданию.

Нахожу дорогу в офис Грэма и спрашиваю, как насчет собрания по поводу шаттла.

– Да, я знаю, где оно проходит, – говорит кто-то. – Я отведу вас туда.

Меня отводят в комнату, здесь, ясное дело, проходит большое собрание: яркие огни, телевизионные камеры впереди; зал полон, набит людьми под завязку, мне удается только с трудом протолкнуться в задние ряды. Я думаю: «В этом зале только один вход. Как, черт побери, я проберусь отсюда вперед?»

Потом мне что-то удается расслышать – все происходит так далеко, что я с трудом могу разобрать, что именно это такое, но явно это другая тема!

Поэтому я возвращаюсь в офис Грэма и нахожу его секретаря. Она звонит куда-то и выясняет, где проходит заседание комиссии.

– Я тоже не знаю, – говорит она кому-то на другом конце провода. – Он просто забрел сюда!

Собрание проходило в адвокатской конторе мистера Роджерса, на Эйч-стрит, 1415. А на моей бумажке было написано: «Эйтс-стрит, 1415». (Адрес был продиктован по телефону, поэтому я расслышал «Эйтс».)

Наконец я попал в офис мистера Роджерса – я был единственным опоздавшим, – и мистер Роджерс представил меня остальным членам комиссии. Кроме мистера Роджерса я слышал только об одном из них: Ниле Армстронге, лунном человеке, который был вице-председателем. (В комиссию также входила Салли Райд, но до меня только потом дошло, кто она такая [38] Примечание для иностранных читателей: Салли Райд – первая американская женщина, которая побывала в космосе. – Примеч. Р. Лейтона. .) Там был очень приятный парень в военной форме, генерал Кутина (произносится Куу-тии-на). В своем обмундировании он выглядел весьма внушительно, поскольку остальные были в обычных костюмах.

Первое заседание действительно оказалось неофициальной встречей. Это меня беспокоило – после брифинга в ЛИРД я все еще был как заведенная пружина.

Мистер Роджерс сделал объявления. Он зачитал выдержки из постановления, определяющего нашу работу.

Комиссии надлежит:

1. Изучить обстоятельства катастрофы и установить возможную причину или причины катастрофы; и

2. Разработать рекомендации по внесению изменений или другим действиям на основании полученных данных и определений комиссии.

Еще мистер Роджерс сказал, что мы завершим свое расследование за 120 дней.

Это принесло облегчение: масштаб деятельности нашей комиссии будет ограничен расследованием катастрофы и, быть может, с нашей работой будет покончено до того, как я покончу с собой!

К каждому из нас мистер Роджерс обратился с вопросом, сколько времени мы можем посвятить работе в комиссии. Некоторые из членов комиссии уже были на пенсии, а остальные – почти все – сказали, что изменили свое расписание.

– Я готов работать сто процентов своего времени, начиная прямо сейчас! – сказал я.

– Кто будет ответственным за написание отчета? – спросил мистер Роджерс.

Это вызвался сделать мистер Хотц, редактор журнала «Авиэйшн уик».

Затем мистер Роджерс поднял другой вопрос.

– Я уже давно в Вашингтоне, – сказал он, – и есть одна вещь, которую вам следует знать: как бы мы ни старались, утечек в прессу все равно не избежать. Мы можем лишь попытаться их минимизировать. Правильный образ действий – это проводить открытые заседания. У нас, конечно же, будут закрытые заседания, но, если мы обнаружим что-то важное, то сразу устроим открытое заседание, чтобы общественность знала, что происходит.