Никита Моисеев - ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Таким образом, планирование на том этапе развития Советского Союза было отнюдь не всеобъемлющим» оно охватывало лишь определенную сферу хозяйственной деятельности страны, соизмеримой с теми возможностями ресурсов, которыми обладало государство, и тем объемом производственной деятельности, который был доступен эффективному управлению. В этом ограничении сферы управляющей деятельности была не слабость государства, а его сила, его мудрость. И экономика Советского Союза в первые годы после окончания гражданской войны была согласно нашей терминологии неуправляемой, а направляемой.

Как мы знаем из последующей истории нашей страны, попытки более жесткого, всеохватывающего централизованного управления экономическими процессами ни к чему хорошему не привели. Родились ведомственные монополии, которым были чужды внутренние стимулы к самосовершенствованию, и родилась страшно неэффективная бюрократическая система.

Управляемой экономикой экономические процессы, протекающие в масштабах государства, быть не могут. Управляемая экономика — это лингвистический и управленческий нонсенс, противоречащий строгим выводам науки. А вот направляемой она необходимо должна быть. Эту возможность продемонстрировала история Советского Союза.

Так как же в ретроспективе представляется этот направляемый народнохозяйственный организм нашей страны, возникший в первые шесть лет после принятия новой экономической политики?

Определенная часть ресурсов страны шла на выполнение таких программ развития, которые определяли перспективу ее экономического и социального развития. А остальная деятельность государственных предприятий, составляющих основу промышленного потенциала страны, происходила в рамках синдикатов и трестов — крупных самостоятельных объединений, способных не только к самофинансированию, но и к ведению самостоятельной технической и экономической политики. В их деятельности важную роль играла конкуренция, в результате которой возникал принцип приоритета потребителя над производителем: результаты производственной деятельности нужны не сами по себе, а для удовлетворения потребностей потребителя.

Существование конкуренции приводило к известной стратификации предприятий. Одни были высокорентабельные, доход которых позволял обеспечивать высокий уровень материального благополучия членов трудовых коллективов и высокую зарплату их руководителей. Были и низкорентабельные, а были и просто убыточные. Последние тривиальным образом прогорали, а кто виноват — решали суд и арбитраж. Последствия могли быть любыми. Руководство, как правило, снималось, и его судьбу решал суд. Могло быть назначено или избрано, в зависимости от обстоятельств, новое руководство. Предприятие могли и просто закрыть, могли продать с молотка, а могли и сдать в аренду кооперативу и даже частному лицу.

Промышленность в те годы характеризовалась многоукладностью, как сейчас в Китае. Основной промышленный потенциал — это государственные предприятия, объединенные в крупные самостоятельные синдикаты и тресты, далее, было довольно много предприятий кооперативного типа, были и небольшие частные предприятия, существовали, и не без успеха, предприятия, принадлежащие иностранному капиталу, — это концессии, одна из которых принадлежала американскому миллиардеру Арманду Хаммеру. По его утверждениям, эта концессия была рентабельна и принесла ее хозяину немалые барыши.

Сельское хозяйство в те годы было мелкотоварным крестьянским хозяйством. Однако и в нем происходил, правда весьма медленно, процесс концентрации, возникали разного рода кооперативы по совместной обработке земли, по использованию сельскохозяйственной техники, по организации сбыта готовой продукции и т. д. Возникали и отдельные фермерские хозяйства — преимущественно кулацкие хозяйства, использующие наемный труд, и коллективные хозяйства типа колхозов или коммун. Однако на первых порах они особой роли не играли.

Распределение конечного продукта носило чисто рыночный характер, и цены устанавливались не в форме декрета сверху, а в процессе реализации рыночных отношений. Конечно, государство имело определенные возможности оказывать, и оказывало, влияние на характер формирования цен на рынке.

Рыночная или плановая экономика? Такой вопрос довольно часто обсуждается экономистами. Мне кажется, что он не правомочен. Плановость, направляемость при нынешней сложности производства необходимы и капиталистическим, и социалистическим странам. И тенденции к планомерности проявляются всюду, как только концентрация капитала и уровень сложности изделий достигают определенного рубежа.

Но и без рынка тоже обойтись нельзя. Любая попытка отказа от рынка, за исключением критических, военных ситуаций, требовавших нормированного распределения, приводила в экономике к явлениям кризисного характера.

Вряд ли стоит приводить примеры. Рынок — давнишнее изобретение человека. И он при отсутствии монополий обладает удивительным свойством: он реализует закон стоимости. Грубо говоря, рыночный механизм реализует своеобразную отрицательную обратную связь: цена, которая устанавливается благодаря рынку на то или иное изделие, стремится к затратам общественно необходимого труда на ее изготовление, то есть к стоимости. Если стоимость выше цены, то цена начинает расти, если ниже, то цена начинает уменьшаться. На формирование цен оказывают влияние и другие факторы. Но тем не менее именно рынок создает подобную тенденцию.

Эта тенденция имеет глубокое социальное значение. В самом деле, ведь высшей ценностью человека, обеспечивающей его жизнь, его гомеостазис, является труд, и поэтому тенденция выравнивания цены и стоимости — это проявление принципа социальной справедливости. Конечно, это еще не социальная справедливость, но одна из ее составляющих.

Итак, ответ на некорректно поставленный вопрос: плановая или рыночная экономика? — должен быть следующим. Необходимо сочетание планомерности с рыночным механизмом. Только такое сочетание и может обеспечить решение труднейших задач, стоящих сегодня перед обществом как в плане экономическом, так и социальном, и прежде всего обеспечение условий «экологического императива». Но после такого утверждения немедленно возникает и следующий вопрос: а возможно ли сочетание рынка и планомерности?

Ответ на этот вопрос положительный. Его продемонстрировала советская экономика двадцатых годов!

Я описал эту модель схематично. Но, наверное, такая модель не единственная. Она была ориентирована на те конкретные условия, которые имели место в нашей стране. В других странах, вероятно, многие детали этой схемы должны были быть другими. Я думаю, что идеи, которые определили развитие советской экономики двадцатых годов, с наибольшей полнотой реализуются сейчас в Китае. Хотя, конечно, многие детали китайской схемы многоукладочного рыночного социализма совсем иные. Да иначе и быть не могло!