Никита Моисеев - ЧЕЛОВЕК И НООСФЕРА

Тейяр-де-Шарден полагал, что эволюция человеческого рода идет по пути его консолидации, объединения, превращения в нечто единое целое, слияние его интеллекта с его волей. И этот процесс постепенной консолидации людей он назвал «сверхжизнью». Я думаю, что эволюция будет происходить несколько по-иному, хотя мне тоже кажется, что термин «сверхжизнь» вполне уместен как название того состояния человечества, если оно сумеет себя сохранить в нынешний переходный и очень опасный период «преджизни».

Человечество — это миллиарды людей, обладающих своими интересами, своими желаниями, своими идеалами, своей волей. Все люди различны. Они не похожи друг на друга. Каждый из них — личность. И в этом многообразии залог прогрессирующего развития, залог здоровья человечества как биологического вида.

Новые пути, новые идеи, новые нестандартные решения, а их и требует все ускоряющаяся жизнь, могут быть, следовательно, только бесконечно разного образа мышления, бесконечно разного поведения и ракурсов видения проблем, стоящих перед людьми. Превращение человеческого общества в некоторый аналог муравейника с утерей или даже ущербностью индивидуальностей было бы трагедией — началом заката цивилизации, а не сверхжизнью.

И в то же время неуправляемая, неорганизованная стихия, рождаемая миллиардами людей, — это другая крайность, которая также может завести человечество в тупик и вывести его на «роковую черту» — нарушить «экологический императив», разрушить возможность существования человечества на нашей планете.

Такая стихия не только до поры до времени имела право на существование. Это был, вероятно, неизбежный этап истории популяции Homo sapiens. Но на рубеже второго и третьего тысячелетий нашей эры подобный стихийный хаос из фактора, стимулирующего ее развитие, может быть, даже необходимого для него, превратился в причину возможной деградации человечества как биологического вида и разрушения его цивилизации, во всяком случае!

Значит, на нынешнем рубеже истории мы сталкиваемся с противоречием, казалось бы, непримиримым. Нам нужен плюрализм, нужно разнообразие образов поведения и мышления, для развития нужна и стихия. И вместе с тем эти же факторы нас выбрасывают за границу нашего гомеостазиса. Возможно ли разрешение встающих при этом противоречий? Существует ли проход в этих рифах, преграждающих течение нашего развития, рифах, буруны над которыми мы уже хорошо различаем?

Если этот проход будет найден, если человечество сможет его преодолеть, то следующий этап истории я и буду называть сверхжизнью. Так сформулированное понятие уже очень далеко от взглядов Тейяр-де-Шардена и представляет собой, по сути, описанную уже мной эпоху ноосферы.

Теперь мне хочется представить несколько более подробно ее контуры и тем самым дать возможность читателю самому решить, что здесь является утопией, а что может представить основу для активной человеческой деятельности, ее отправной позицией.

В чем суть вопроса — деятельность человечества теперь уже не может представлять собой безбрежного моря человеческих страстей и активности. Она должна быть определенным образом канализирована — введена в определенное русло с довольно четко очерченными берегами. Человеческой деятельности должна быть присуща известная направленность, как и деятельность экипажа космического корабля. Если она станет неуправляемой — такое предположение было бы утопией, — ее реализация будет трагедией. Следовательно, она должна быть именно направляемой. Возможно ли это?

Я не хочу давать однозначного ответа, его не будет. Да и вряд ли кто-либо мог взять на себя смелость предсказать ход событий. Но обратить внимание на известные возможности в обеспечении направляемого развития общества необходимо, и в этом я и вижу свою основную задачу.

До сих пор я говорил главным образом о двух началах — о существовании «экологического императива» и как условие его обеспечения — «императива нравственного». Кроме того, я рассказал о своих взглядах на пути разрешения крупномасштабных экологических конфликтов, о так называемых «институтах согласия».

Стремление обеспечить выполнение условий «экологического императива» в той или иной форме, например, в форме стремления уменьшить риск ядерной войны — создает общую цель, которая может служить источником кооперативных соглашений. «Институты согласия» могут оказаться той формой диалога между народами, диалога, основанного на коллективном изучении ситуации, который поможет конфликтующим сторонам сформулировать цели направленного развития планеты и общества и дать общие ориентиры странам в использовании тех средств, которые имеются в распоряжении национальных правительств.

«Институты согласия», как мы видели в предыдущей главе, могут служить инструментом и для преодоления тех или иных глобальных и региональных трудностей. Одним словом, «институты согласия» весьма универсальное средство объединения усилий людей. Однако их задача— лишь наметить ориентиры, систему показателей. Остается еще задача практических действий — распределение ресурсов во времени таким образом, чтобы цели направляемого развития Природы и общества, цели, которые выработали «институты согласия», были бы достигнуты.

Чтобы объяснить, какой мне представляется схема действий (процедур, вычислений и т. д.), необходимо сказать, какой смысл я вкладываю в понятие «направляемое развитие», в чем его отличие от управления. Сделаю это на достаточно простом примере, чтобы объяснить существо дела, не загромождая изложение бесчисленными деталями. На примере управления каскадом водохранилищ, вроде того самого Зеравшана, о котором рассказывалось в предыдущей главе.

Вот один из вопросов, которые естественным образом возникают, когда мы начинаем задумываться над проблемой, сформулированной в предыдущем параграфе: нельзя ли в ее решении опереться на методы теории управления — теории, которая в настоящее время превратилась в одну из самых развитых технических наук и оснащенных совершенными методами математического анализа? Попробуем в этом разобраться.

Несмотря на то, что управлением люди стали заниматься с того времени, как они стали людьми, наука об управлении насчитывает всего лишь около полутора веков. Принято считать, что ее основателями были русский инженер И. В. Вышнеградский (ставший позднее министром финансов императора Александра II) и знаменитый английский физик Дж. Максвелл. В сороковых годах прошлого века независимо друг от друга они разработали теорию регулятора Уатта — автоматического устройства, регулирующего обороты паровой машины. Основное их достижение состояло в том, что они сформулировали принципы расчета параметров регулятора в системе паровая машина — регулятор, которые обеспечивали устойчивое функционирование всей системы.