Энтони Берджесс - Рассказы ужасов

Откуда-то сбоку, из похожей на конуру каморки, вышел владелец магазина, шаркавший ногами по полу и сам чем-то смахивавший на живущее в подобной конуре животное. Одетый в грязный жилет, он жевал хлеб, был небрит и настолько близорук, что вынужден был вплотную подойти ко мне, словно мы выступали на телевидении и готовились выступить в долгой совместной сцене.

— Вот, — сказал я, открывая сумку.

Он что-то проворчал и принялся перебирать вещи руками, поднося их близко к лицу и словно пытаясь определить, сколько могут стоить «эти подделки». Потом громко рыгнул на фарфоровую свинку, наполнив крохотное помещение несвежим запахом своих внутренностей, и сказал:

— Денег заплатить не смогу, потому что у меня нет денег. Ни в кассе, ни в карманах — нигде ни черта нет. Хотя не так уж много все это и стоит.

— Постойте-ка, — возразил я. — Вот хотя бы этот севрский фарфор…

Антиквар поднес к лицу обеденное блюдо, словно желая слизнуть с него остатки подливки.

— Можете взять взамен что-нибудь из товара. Все, что душе угодно, но только чтобы на ту же сумму. Я-то знаю, сколько это стоит.

Я прошел в подсобку магазина и сразу же увидел фисгармонию. Несколько раз нажал на педали, накачивая в нее воздух, а потом поднял крышку. Желтые клавиши. Я с жадностью набросился на них, сыграв партию пилигримов из «Тангейзера». Вошел антиквар и подозрительно огляделся.

— Неплохо вы играете, — проговорил он.

— Скажите, а ее взять я могу? — спросил я. — Этот севрский сервиз стоит дороже, намного дороже.

— А что, милая штучка, — проговорил он, словно речь шла о девушке. — У меня на нее большой спрос.

— Не верю, — возразил я. — Кому сейчас нужна фисгармония?

— Верующим, — ответил торговец. — Вы, — продолжал он, подходя ко мне и всматриваясь в мое лицо, словно желая отыскать на нем крохотный шрам, о котором ему кто-то рассказывал, — похоже, неверующий. — Видимо, последнее обстоятельство оказалось решающим, потому что уже через секунду он заявил:

— Можете забирать ее. Уносите.

У антиквара нашелся племянник, который держал небольшую угольную лавку по другую сторону от дороги. Вот он и согласился отвезти меня, а заодно и фисгармонию, в наш маленький домик. При этом обмолвился, что не меньше тонны угля уже перевозил мимо нашей деревни, а вдобавок запросил с меня пять шиллингов. И сделал все за пять шиллингов. Так мы и ехали, фисгармония и я, с гордым видом на мешках с углем под моросящим дождем. По пути я даже наиграл бравурный мотивчик — на удивление случайным велосипедистам и прохожим — грандиозный мотивчик из прелюдии к третьему акту «Лоэнгрина». Свадебный мотивчик.

Угольщик помог мне затащить фисгармонию в дом. Мы немного поцарапали стены и завалили одну из фарфоровых собачек (хотя там оставалось еще порядочно точно таких же). Проблема оказалась в другом — фисгармония никуда не помещалась. Попробовали было впихнуть ее в маленькую столовую, но она как-то нелепо смотрелась посередине ковра. Да и ей это тоже не понравится, определенно не понравится. В гостиной стоял громоздкий мебельный гарнитур тещи, так что и эта комната тоже не подходила. У угольщика была «волчья пасть», и потому понимал я его с некоторым трудом.

— А паф яту, — несколько раз предложил он.

— На что? — переспросил я.

— А пафяту…

Наконец я смекнул, что он хотел сказать, и согласился с тем, что лестничная площадка действительно была самым подходящим местом. В общем, мы стали затаскивать фисгармонию наверх по лестнице, царапая и сдирая со стен обои. И все же добились своего — нет, правда, дотащили. Тяжело дыша, мы оценивающе разглядывали ее, стоящую на лестничной площадке как раз напротив двери в крохотную ванную. Теперь туда придется пробираться только бочком, подумал я, а вход в соседнюю комнату был вообще перекрыт. Что до стульчика перед инструментом, то здесь все было просто: вполне мог сгодиться и пуфик от туалетного столика из спальни жены.

— Фыхайте фонибуб, — пропыхтел угольщик, и я «что-то» сыграл ему. Сыграл медленную мелодию из бетховенской «Патетической». Этот парень оказался любителем музыки и попросил еще, но мне хотелось почистить фисгармонию и к приходу жены приготовить ей небольшой сюрприз, а потому я отправил его домой, присовокупив еще полкроны за помощь в перетаскивании инструмента.

Жена пришла в пять.

— Сюрприз, — проговорил я. — Подымись наверх и полюбуйся на мой сюрприз.

— Ты мерзавец, — сказала жена. — Какого черта ты тут наделал? — Своим острым женским взглядом она сразу подметила, что обои в маленьком холле в нескольких местах порваны. Что-то заподозрив, она скользнула взглядом дальше, но увидела лишь новые царапины и лохмотья надорванной бумаги. В доме было так много фарфора, особенно фарфоровых собачек, что пройдет еще немало дней, а то и недель, прежде чем она заметит, что чего-то недостает. В общем, некоторое время она на меня дулась, хотя продолжалось это не очень долго, поскольку ей было известно, что со мной не все в порядке. Она просто прошла на кухню, чтобы немного поплакать.

— Поднимись наверх, — позвал я. — Поднимись и посмотри, что я раздобыл.

Но потом я решил, что сюрприз получится еще неожиданнее, если она просто услышит музыку, странную музыку, доносящуюся откуда-то сверху, и лишь потом увидит источник этой музыки.

Я поднялся по лестнице, сел на ее пуфик и при свете осенних сумерек начал играть. Исполнил анданте кантабиле из Пятой симфонии Чайковского. Диддидида ДА дааааа, диддидиди ДОО дааааа. Звучание было превосходное, и это заставило жену взбежать по ступеням наверх.

— Что? — спросила она. — О-о… — Она знала, как я счастлив оттого, что наконец-то снова смогу чем-то занять свои пальцы. Возможно, самой ей все это не особенно понравилось, но она знала, что я по-настоящему счастлив.

— В ванную будет очень трудно входить и выходить, — заметила она.

— Ну уж ты-то пролезешь, — ответил я. — У тебя фигура лучше моей. Ты очень тоненькая. — У нее и правда была очаровательная стройная фигурка.

— А теперь, — проговорила жена, — выслушай меня. Тебе не кажется, что будет гораздо лучше, если ты станешь чистым играть на этой фисгармонии? Чистым и опрятным, ммм? А то весь в угле, пыли и еще черт-те знает в чем.

— Это от угольщика, — сказал я. — Дидиди ДА, дааааа…

— Затопи бойлер, — сказала жена, — и прими горячую ванну. Смени одежду. А потом, чистый, сможешь устроить мне настоящий органный концерт.

— Да, — согласился я. Преисполненный любви и признательности, я встал со стульчика и обнял ее — как был, грязный и пыльный.

— О… — проговорила жена, — не надо. Ты же весь в грязи…

Я спустился в кухню и напихал в печку побольше кокса. Потом открыл и закрыл всякие штуковины, отчего получилась хорошая тяга и пламя разгорелось. Вскоре вода загудела и забулькала.