Юрий Шиканов - Первогодки

Я и не заметил, как задремал, и когда меня разбудил Абызов, был этому очень удивлен.

— Спишь? Правильно делаешь. Солдат спит, а служба идет, — бодро затараторил Валерий. — Кино не кончилось? Ну и отлично!

— Сколько времени?

— Половина шестого, — виновато проговорил Валерий.

— Чем же вы с ней столько времени занимались? — Я с подозрительностью смотрел на Валерия.

— Ты уж прости. Так получилось. У нас с ней, понимаешь, дружба завязывается. Записи слушали… Интересная девушка, не пустышка. Я тебя с ней познакомлю. Обещаю. Как-нибудь потом.

Только ли музыку они слушали?.. Абызов — парень не промах. В эту минуту я ненавидел себя особенно сильно. Валерий же, насвистывая что-то веселенькое, быстро раздевался, поглядывая на часы и поторапливая меня:

— Скорей надевай мундир. Ды быстрей же ты, а то опоздаешь!

— Мог бы явиться пораньше.

— Я же объяснил. Да не дуйся, мы же друзья. Я понимаю, что ты для меня сделал. Поверь — я сделал бы тоже. Знай, что за мной не засохнет.

Я молча застегнул пуговицы, надел фуражку и направился к двери, но Абызов схватил меня за плечи и развернул кругом:

— Не туда. Дуй в окно. В вестибюле дежурный врач меня чуть не застукал. Прыгай. Тут не высоко. Не трусь — у тебя же аппендикс не вырезали.

Как заведенный автомат, перебросил я через подоконник ноги и спрыгнул на землю.

— Быстрей, быстрей! — подстегивал меня голос Валерия. — В понедельник я выпишусь. Привет нашим.

Я шел в казарму и клял себя последними словами. Даже дождевой червь, думал я, имеет характер. Попробуй, вытащи его из земли — сопротивляется, а я… Разве такого девушка полюбит?

— Приготовиться к построению!

— Разобрать оружие!

— Первый расчет… второй… выходи строиться!

В знойном мареве, окутавшем приземистые серые постройки из кирпича и бетона, заглубленные пожарные резервуары с водой, чувствуется какая-то напряженность. Постоянно потрескивают динамики, из которых в любую минуту может вырваться боевая команда.

На позиции совсем иной настрой у людей. Час назад в автобусе офицеры и прапорщики непринужденно разговаривали о своих семейных заботах, о неведомом мне пионерском лагере «Орленок», в котором закормили детей кашами и мало дают овощей, о победе киевского «Динамо» в последнем футбольном матче, да мало ли о чем… Но как только автобус миновал въездные ворота, «штатские» разговоры угасли, как по команде. Теперь помыслы и устремления каждого из прибывших сюда людей занимало боевое дежурство. Говорили только о нем, негромко, вполголоса, буднично. Что-то напоминали друг другу.

— Саша, — капитан Поликарпов тронул локоть своего товарища — старшего лейтенанта Суворина, — при дистанционном контроле обрати внимание на «Влажность Т». Помнишь однажды было?

— Помню, Володя, помню, — отозвался старший лейтенант, поправляя лямку противогаза на плече.

Мне не понятен их разговор, но я догадываюсь, что речь идет о контроле параметров ракеты. Она здесь — сердцевина, «главное действующее лицо». И за ее пульсом постоянно следят всевозможные датчики, сложная автоматика. Ракета, как говорит старший лейтенант Белов, — часовой Родины. Она охраняет ее покой и всегда должна быть готова к ответному, сокрушительному…

Смотрю на лица офицеров — ни тени волнения. Ни у одного. Видимо, сказывается привычка. Боевое дежурство — это их работа. На два года это теперь и моя специальность, но в отличие от офицеров здесь, на позиции, я не могу отделаться от волнения. К моей досаде, перед самым построением становятся непослушными пальцы, и я никак не могу застегнуть на ноге сандалию.

«Спокойно, Ковалев, — по абызовскому методу провожу я краткий сеанс самовнушения, — не впервой идешь на дежурство, не впервой… Обязанности знаешь назубок. Все будет хорошо. Остынь, возьми себя в руки…»

Жаль, что нет Валерки. Одно его присутствие действует на меня успокаивающе.

Ремешок на сандалии не застегивается, хоть тресни. То ли дело сапоги — сунул ногу, и все. Нет же, на дежурстве носи сандалии. Наверное, в таких ходили легионеры во времена Римской империи. Во всяком случае, сейчас в других родах войск таких сандалий не носят, да и остальная форма дежурной смены отличается от общеармейской: вместо кителя — удобная, с отложным воротничком куртка, брюки навыпуск. Форма на дежурстве единая — у солдат, сержантов и офицеров. Однако чего же я копаюсь? Кожей спины чувствую — сейчас будет окрик.

— Рядовой Ковалев, в строй! — звучит команда.

Напросился на замечание. Однако этого оказалось достаточно, чтобы ремешок сам проскочил в пряжку. Прихватив автомат и сумку с противогазом, пулей влетаю в строй, и как раз вовремя.

— Смена, смирно!

Капитан Поликарпов отдает рапорт майору Коровину о готовности смены.

Коровин который раз за сегодняшний день осмотрел нас, взглянул на свои электронные часы и повел в Зону.

Скорее по привычке, чем по необходимости, мы звонко шлепаем подошвами сандалий по бетонным плитам дороги.

Перед воротами Зоны нас неизменно встречает плакат: «Ракетчик! Ты отвечаешь за безопасность своей Родины — Союза Советских Социалистических Республик!»

Два месяца назад, увидев плакат впервые, я почувствовал растерянность — по плечу ли мне такое?

Видно, я не мог скрыть своего волнения, и прапорщик Морозов, техник, с которым мне предстояло дежурить, позвонив куда-то, заставил меня тут же, еще до приема поста в машинном зале, автономно запустить большой дизель.

— Вот видите, — сказал он, когда я выполнил его приказание. — Со своими обязанностями вы справляетесь, дежурить можете, так что принимайте пост.

Прапорщик улыбнулся. Оказалось, что он знал меня лучше, чем я сам.

…Какой же раз я прохожу мимо этого плаката? Шестой или седьмой? Точно не помню, но каждый раз волнуюсь и испытываю какую-то неловкость. А что я сделал такого в жизни, чтобы меня, как говорит замполит Белов, сразу поставили на передний край обороны страны?

Конечно, сказано, на мой взгляд, слишком громко — я всего номер расчета в зале энергетики, вхожу в расчет обеспечения. Основную роль у нас играют офицеры, но я с ними в одном строю, в одной смене. На кителе майора Коровина темно-вишневая с серым просветом орденская ленточка. Красная звезда — боевой орден. Говорят, он получил его за освоение новой ракетной техники, когда служил на полигоне. Да и у капитана Поликарпова почетная награда — знак ЦК ВЛКСМ «За воинскую доблесть». А солдаты и сержанты смены? У всех у них по нескольку знаков солдатской доблести. Наденут мундиры перед увольнением в городской отпуск — залюбуешься, а у меня пока ничего. Неловко как-то чувствую я себя рядом с ними.