Янис Варуфакис - Беседы с дочерью об экономике

А если их охватывает вера в худшее, тогда они начинают снижать свои расходы, сокращать рабочих и не закупать новое оборудование, – потому что исходят из того, что в будущем спрос на продукцию уменьшится. Он и уменьшается. Казалось бы, можно было радоваться, что они могут сократить издержки; но они сокращают издержки вместе с производством.

В период кризиса с предпринимателями происходит то же самое, что произошло с Лаем и Эдипом. Они верят дурным пророчествам, делают все, чтобы не испытать их последствий, но дурные пророчества исполняются и ударяют прямо по ним.

А безработные, вопреки расхожим убеждениям отрицающих безработицу, что мол достаточно уменьшить оплату труда, и все безработные найдут работу, если захотят, напоминают такого Фауста, который не способен заставить Мефистофеля купить его душу. Даже если он снизит цену как никогда.

Великие религии, почитающие единого Бога: иудаизм, христианство, ислам – говорят человеку, что его предназначение великое. Они восхваляют человека, как созданного «по образу и подобию Бога», совершенного во всем. Мы тогда полубоги, господа над всей землей, единственное млекопитающее, получившее дары непосредственно от Бога как Истинного Смысла. В отличие от всех остальных животных мы можем не приспосабливаться к окружающей среде, а приспосабливать ее к себе.

Поэтому мы так смущаемся, когда машина, созданная нашими руками, поворачивается и разговаривает с нами как Агент Смит (преломление в мозгу Нео одной из машин Матрицы). Я в конце пятой главы приводил эти слова:

«Всякое млекопитающее на этой планете инстинктивно поддерживает природное равновесие со средой. Но вы, люди – исключение. Разве есть еще какой-то организм на планете, который ведет себя как вы? Ты знаешь, кто я? Ты вирус. Люди – это болезнь, это рак планеты. Вы – эпидемия, а мы, машины, – излечение».

Хуже всего, что в глубине души мы боимся, что Агент Смит прав; чтобы не сказать, что он еще мягко отзывается о нас: ведь большинство вирусов не убивают организмы, в которых живут. Посмотри на природу, и ты сразу увидишь, сколько всего мы уничтожили вокруг себя.

С момента возникновения рыночных обществ мы истребили две трети лесов планеты, кислотными дождями отравили озера, перегородили плотинами или повернули реки, увеличили соленость мирового океана, сделали более частыми засухи, погубили немало плодородной почвы, уничтожили множество видов животных и растений. В результате нарушилось равновесие в биосфере – а ведь только в ней мы можем обитать.

Но нам и этого мало. Мы увеличиваем выбросы в атмосферу, сжигая все больше угля и метана, так что климат начал меняться. На обоих полюсах началось таяние льдов, стал подниматься уровень мирового океана, и если не остановить изменение климата, то целым странам грозит исчезновение под водой.

Разве не прав был Агент Смит? Мы как вирус Эболы, который быстро размножается, торопясь убить организм, который его приютил.

Ты скажешь, и с полным правом, что Агента Смита не существует. Что он – порождение фантазии сценариста. Что это – попытка пробудить нашу совесть. Но это такой же значимый образ, как доктор Фауст или доктор Франкенштейн. Кристофер Марло и Мэри Шелли сочинили фантастические истории, чтобы предупредить нас об ужасах рыночного общества, которое тогда еще только зарождалось.

Такие предупреждения, в литературе, искусстве и кино, означают, что еще не все потеряно. Раз нас предупреждают, то мы можем измениться и не превратиться окончательно в эпидемию, в рак, в вирус, угрожающий самому существованию планеты.

Вирусы, опухоли или бактерии не обладают сознанием. А мы обладаем. Для нас сейчас самое время показать, что Агент Смит не прав. Но для этого мы должны научиться мыслить критически и посмотреть со стороны на самое грозное и катастрофическое наше создание: на рыночное общество, которое постепенно стало господствовать над нами, одновременно объявив войну планете Земля.

Рыночные общества появились, когда меновая ценность восторжествовала над жизненной ценностью. Я тебе уже рассказывал об этом подробно во второй главе книги. Мы с тобой увидели, как это торжество открыло ворота и несказанному богатству, и немыслимым бедствиям. Общество стало превращаться в большой механизм. Человечество стало производить множество невиданных товаров, которых раньше не было, но одновременно люди из хозяев машин превратились в слуг машин. А сейчас мы увидим, почему победа меновой стоимости поставила всю планету на грань экологической катастрофы.

Итак, лето. Внезапно над нашим домом на Эгине пролетают три пожарных самолета, направляющиеся в сторону Пелопоннеса. Мы всматриваемся, куда они летят, и видим: над горой Парнас поднимается и клубится черный дым. Вот он уже закрывает солнце. Вот уже темнота посреди бела дня, чего никогда раньше не было. Нам не нужно даже включать новости, чтобы понять, что прямо у нас на глазах происходит настоящая катастрофа.

Но все же. Ты знаешь, что эта катастрофа увеличила меновые ценности нашего общества? С точки зрения меновых ценностей пожар увеличил, а не уменьшил, количественное богатство нашего общества, если брать меновую стоимость в целом!

Это смешно и страшно, но это так. До пожара деревья не имеют вообще никакой меновой стоимости. Как и кукушки, зайцы и все животные и растения в этом лесу. Поэтому сколько бы ни сгорело деревьев, сколько бы ни осталось золы и пепла, сколько бы зверей ни погибло мучительной смертью от пламени и удушья, меновая стоимость вещей от этого ничуть не пострадает. Даже если сгорят соседние дома, их меновая стоимость не упадет: ведь все дома застрахованы, а государство поможет владельцам заново отстроиться. А что до воспоминаний жителей (как прекрасен был лес вокруг, и рамка с фотографией бабушки, гуляющей среди деревьев) – все это также не имеет, во всяком случае обычно не имеет, меновой стоимости, разве что жизненную ценность.

Напротив, пожарные самолеты, которые пролетали над нашим домом, потребляли авиационный керосин, который имеет большую меновую стоимость, и его потребление увеличило доход его производителю. То же и с бензином для пожарных машин, которые потребляют машины, пока мчатся к охваченному огнем лесом, пытаясь остановить уничтожение наших жизненных ценностей. Затем нужно восстановить сгоревшие дома, вновь соорудить поврежденные линии электропередач: уже все материалы, которые для этого потребуются, имеют меновую стоимость. Эта меновая стоимость возникла в огнях пламени и уже включена в национальный доход.

Теперь, я думаю, ты видишь суть проблемы. Рыночные общества признают исключительно меновую стоимость, которая решительно подчиняет себе жизненную ценность. Разумеется, и деятельность людей, производящих меновую стоимость, развертывается за счет людей, производящих лишь жизненную ценность.