Книга, обманувшая мир

При этом Книттель благодарил меня за то, что не требую от издательства изъять из оборота экземпляры книг, уже отпечатанные или поступившие в продажу, — такое право, по британским законам о клевете, у меня было.

Примерно через месяц исполнительный директор известил меня: «Солженицын готов в последующих изданиях книги сделать сноску с поправкой, и мы, конечно, включим ее в наши издания…»

Исправить текст подстрочным примечанием в сноске было, конечно, невозможно. Автор не стал бы опровергать самого себя…

И я не удивился, когда вице-президент американского издательства Эдвард Миллер сообщил британскому издателю: Солженицын заявляет, что не был знаком с письмом Якубовича Генпрокурору, а все написанное в книге базируется на устных рассказах Михаила Петровича. Я ответил, что это не соответствует действительности: на с. 401 в их издании автор указывает, что излагает все на основе официального отчета Якубовича (I am basing all this on Yakubovichs report), а в русском издании говорится конкретно о ходатайстве Михаила Петровича в прокуратуру. Якубович передавал текст документа Солженицыну при свидетелях: они встретились в 1967 г. в квартире уже упоминавшихся друзей Якубовича — Улановских — в присутствии Марлена Кораллова. Да и сама последовательность событий нелепа, и это легко можно подтвердить.

Решение конфликта явно затягивалось. Солженицыну никак не удавалось установить (через какие-то контакты, оставшиеся у него в Москве) связь с Якубовичем. Тот не отвечал и на письма Роя, не приезжал в Москву… Наконец выяснилось, что он в больнице, перенес инфаркт, а затем и инсульт. Для 86-летнего фатальный прогноз, казалось, очевиден. Оспаривать клевету может лишь живой человек. «Мертвым не больно.»

В 1977-м продолжения этой истории не последовало.

А летом 1978 г. я получил от Роя по нашим конфиденциальным каналам связи собственноручно написанное письмо Якубовича, датированное 12 июня:

«Дорогой Рой Александрович!

Очень меня порадовало Ваше письмо. Некоторые мои старые друзья от меня отвернулись. Хотя я ничего дурного или противоречащего общественной этике не совершал. Не в первый раз происходит подобное в моей жизни. Такова, видно, моя судьба.

Я читал в зарубежной прессе, как нападали там на Вас и Вашего брата за то, что Вы напечатали в Вашем журнале первую часть «Из жизни идей» <���…> Я был и остаюсь глубоко благодарным Вам за это понимание и за то отношение ко мне, в трудную для меня психологически минуту.

Долго не отвечал Вам, так как сильно болею. Ведь и пора… В этом году два раза была пневмония… Все предпосылки, чтобы умереть. Но нет. Почему-то до сих пор не умираю… Не принимают и обещанное решение о реабилитации. Пересмотр дела был. Но я до сих пор не имею ответа из прокуратуры… полагаю, более высокая и решающая инстанция не дала санкции на приведение в исполнение решения Генпрокуратуры… Теперь АПН заказывает мне продолжение работы — написать третью часть “Из жизни идей". Для выполнения этого заказа мне дают путевку в шахтерский санаторий или профилакторий в Караганде, обещают предоставить спокойные условия для литературной работы. Это действительно необходимо, так как в доме инвалидов я не имею элементарных условий…»

В конце письма Якубович писал о Солженицыне и об «Архипелаге»:

«…Мое дело дано в освещении врага, проникшего ко мне в облике “друга" <���…> (Далее шли выражения с применением лагерной лексики, которые я не могу здесь воспроизвести. — Ж. М.) Шлю сердечный привет брату. Сожалею, что не имею надежды увидеться.

М. Якубович».

Бисерный почерк Михаила Петровича был так же ясен и тверд, как в 1975-м. Ни малейших признаков «дряхлости», невзирая на серьезные болезни.

Я вновь написал британскому издателю «Архипелага» и приложил ксерокопию письма Якубовича — пусть их юристы и эксперты изучают и решают. Из письма было очевидно, что дело может принять иной оборот. Как бы вместо Жореса и Роя Медведевых к ним вскоре не обратились те «добрые люди из АПН», которые направили Якубовича «в шахтерский санаторий». А там ему отвели отдельную комнату и обеспечили услугами машинистки, чтобы он продолжил работать над воспоминаниями.

Британские и американские издатели могли этого и не понять, но Солженицын, если ему послали копию, наверняка уразумел. К тому же он был несколько суеверен. Ему пришлось сдаться и переписать заново одну страницу «Архипелага». Однако новых изданий первого тома на английском не было. Исправленный автором текст был напечатан в малоизвестном «вермонтском издании» [30] Первое собрание сочинений А. И. Солженицына в 20 томах (Вермонт; Париж: YMCA-Press, 1978–1991), подготовленное и выверенное автором. — Прим. ред. «Архипелага» в 1980 г. и через девять лет — при первой публикации книги в СССР в «Новом мире» (1989. № 9. С. 124–125).

Картина «добровольного согласия» на лжесвидетельство против товарищей исчезла: в скорректированном варианте Якубович «достался мясникам-следователям» сразу после ареста. Фразу «И можно было на следствии не трогать Якубовича и пальцем!» из текста исключили. Вызов к Крыленко, который был тогда Генеральным прокурором, перенесен к окончанию следствия — такое происходило лишь на заключительном этапе этого процесса. Кроме того, приводилась более четкая ссылка: не на «ходатайство о реабилитации», а на «письмо М. Якубовича Генеральному прокурору СССР. 1967». Оскорбительные и иронические замечания о Михаиле Якубовиче остались… однако читателю ясно, что это — «художественное творчество».

Но когда уже после 1991 г. и в Москве, и в областных издательствах, а позже и в Интернете стали появляться новые издания «Архипелага ГУЛаг», все эти исправления вдруг исчезли, первоначальная нелепая последовательность событий оказалась восстановленной. Тогда я не мог понять, почему. Сейчас понимаю. Практика набора с рукописей прекратилась — для новых изданий стали просто сканировать прежние тексты. А делать это было удобнее с первого издания YMCA-Press 1973 г., чем из «Нового мира»: в журнальном варианте страницы большего формата, на каждой из них больше строк, чем в книге, и строчки длиннее. Да и качество журнальной бумаги хуже.

Большинство версий этой книги, которые можно найти в Интернете, также отсканированы с издания 1973 г. Но с 2000-го стали появляться и репродукции «вермонтского» исправленного издания 1980 г., в котором меньше страниц (коррективы в нем внесены и в других главах). Назову для примера издание, вышедшее в Екатеринбурге в 2004 г. с предисловием автора.

Однако именно «новомировская» версия, исправленная автором в результате описанных выше «переговоров», остается доминирующей и сегодня. Журнал в 1989 г. печатался тиражом 1 625 000 экземпляров! Таких тиражей позднее уже не бывало. В полном собрании сочинений Солженицына (издательство «Время») «Архипелаг» вышел в 2010 г. тиражом 3000 экз.