Кевин Бэйлз - Одноразовые люди. Новое рабство в глобальной экономике

Сельскохозяйственные рабочие, попавшие в кабалу после получения в долг суммы примерно в $50 (ее можно рассматривать как стоимость покупки рабочей силы), приносят до 100% чистой прибыли рабодержателю. Если в мире существует примерно 18 миллионов таких рабочих, порождаемый ими годовой доход составит порядка $860 миллионов, пусть и распределенных среди примерно 5 миллионов рабовладельцев. Если 200 000 женщин и детей — вполне достоверная оценка — вынуждены заниматься проституцией и если мы примем за образец схему организации этого бизнеса в Таиланде, тогда эти рабы приносят годовой доход в $10,5 миллиардов.

Если усреднить эти суммы и учесть, что в мире существует 27 миллионов рабов, то годовой доход, приносимый рабами, составит около $13 миллиардов. Это очень грубая оценка. Конечно, в глобальной перспективе это сумма невелика, $13 миллиардов — это примерно столько, сколько голландцы потратили в прошлом году на туризм, или существенно меньше стоимости компании Майкрософт, основанной Биллом Гейтсом.

Хотя непосредственное значение рабского труда в мировой экономике может казаться относительно небольшим, косвенное его влияние оказывается очень существенным. Например, добываемый рабами древесный уголь является определяющим в производстве стали в Бразилии. Бóльшая часть этой стали далее идет на производство машин, деталей и других товаров, которые составляют до четверти бразильского экспорта. Только Великобритания импортирует товаров из Бразилии на сумму до $1,6 миллиардов ежегодно, Соединенные Штаты — значительно больше [15]. Рабство сокращает производственные расходы; эта экономия может передаваться по всей экономической цепочке, в конце концов достигая магазинов в Европе или Северной Америке в виде более низких цен или более высокого уровня прибыли для торговцев. Товары, непосредственно произведенные рабами, экспортируются, повторяя тот же самый шаблон. Более вероятно, что товары, непосредственно произведенные рабами или собранные из произведенных ими частей, скорее увеличивают прибыль, чем снижают потребительские цены, поскольку они вливаются в общий поток продукции. Мне хочется верить, что большинство западных потребителей, если бы они могли отличить товары, произведенные рабами, постарались бы избежать такой покупки, несмотря на более низкие цены этих товаров. Но потребители, ориентируясь на выгодную сделку, обычно не интересуются, почему этот продукт такой дешевый. Давайте смотреть фактам в лицо: всегда ориентируясь на более выгодную сделку, мы, возможно, выбираем продукцию, произведенную рабами, не зная, что же мы покупаем. Так рабство вплетается в мировую экономику способами, которых еще сложнее избежать. Рабочим, делающим детали компьютеров или телевизоров в Индии, можно платить такую низкую зарплату частично потому, что еда, произведенная рабами, очень дешева. Это снижает стоимость производимых ими товаров, и заводы в Северной Америке или Европе, оказавшись не в состоянии конкурировать с задаваемым ими уровнем цен, закрываются. Рабство в любом из регионов угрожает реальной занятости повсюду.

То, что рабство — международная экономическая деятельность, говорит кое-что о том, как с ним можно и как нельзя бороться: практически нет никакого экономического контроля над рабовладением и работорговлей. Рассмотрим для сравнения деятельность колумбийских наркобаронов. Этих людей редко арестовывают за производство или распространение наркотиков. Раз за разом их ловят на финансовых махинациях: неуплате налогов, отмывании денег, подделке финансовых документов. В конце 1996 года один из кокаиновых картелей потерял $36 миллионов, которые были конфискованы Департаментом юстиции США по обвинению в отмывании денег. Борьба с преступниками путем расследования их финансовой деятельности и применение к ним международных экономических санкций оказалась эффективной, тем не менее эти способы борьбы редко применяются по отношению к такому преступлению, как рабовладение. Силы таких мощных организаций, как Мировой банк, органы государственного регулирования, торговые организации, региональные таможни, общества потребителей, могут быть использованы, чтобы свести на нет выгоды от использования рабов. Мы подробнее поговорим об этом в последней главе. Но мы должны понимать, как действует система нового рабства, если мы хотим хоть что-нибудь сделать, чтобы остановить ее.

Зачем покупать корову? Контроль без владения. Одним из «недостатков» старой системы рабовладения были расходы на содержание слишком молодых или слишком старых рабов. Подробный анализ функционирования хлопковых плантаций США и кофейных плантаций Бразилии в XIX веке показывает, что производительность рабов связана с их возрастом [16]. Дети до 10-12 лет не окупают стоимости своего содержания, хотя их ставят на работу как можно раньше. Производительность раба и выгода, которую он может принести, достигают максимума к тридцати годам и резко падают, когда раб достигает пятидесяти. Рабство приносило выгоду, но выгода уменьшалась из-за необходимости содержать «малопродуктивных» детей и стариков. Новая система рабства смогла избежать этих дополнительных расходов и таким образом увеличить прибыль.

Новая рабовладельческая система подражает мировой экономике, избегая прав владения и оформленного управления собственностью, сосредоточиваясь вместо этого на контроле и использовании ресурсов или процессов. Иными словами, это то же самое, что переход от владения колониями в XIX веке к экономической эксплуатации тех же самых стран сегодня без расходов и без проблем, связанных с поддержкой этих колоний. Межнациональные компании сегодня делают то же самое, что делали европейские империи в XIX веке, — эксплуатируют национальные ресурсы и используют преимущества дешевой рабочей силы, но избегают необходимости управлять всей страной целиком. Так и новая рабовладельческая система присваивает экономическую ценность отдельных людей, принудительно удерживая их под контролем, но без оформления прав собственности и без какой-либо ответственности за их выживание. В результате мы имеем гораздо более высокую экономическую эффективность: бесполезные и экономически невыгодные дети, старики, больные или увечные выбраковываются. Сезонные работы породили сезонное закабаление, как, например, в случае уборки сахара на Гаити [17]. В новой системе рабства рабы — сменная деталь, добавляемая к процессу производства по мере необходимости, но утратившая свою высокую стоимость.

Переход от владения рабом к контролю над ним и присвоению результатов его труда происходит практически во всех современных формах рабства без учета территориальных и культурных границ, не важно срезает ли раб тростник на островах Карибского бассейна, делает ли кирпичи в Пенджабе, работает ли на шахтах в Бразилии или занимается проституцией в Таиланде. Следуя образцам, заданным мировой экономической практикой, рабство утратило культурную специфику и существует в стандартизованных, или глобализованных, формах. Мир стал меньше, благодаря возрастающей легкости коммуникации. Рабовладельцы в Пакистане или Бразилии смотрят телевизор так же, как и все остальные. Когда они видят, что предприятия многих стран переходят на систему минимального хранения и точных поставок по графику сырья или рабочей силы, они делают те же самые выводы о выгоде, что и эти предприятия. «Работа на всю жизнь» исчезает из мировой экономики — как и из системы рабовладения. Экономические преимущества кратковременного закабаления существенно перевешивают расходы на покупку новых рабов, если такая потребность возникает.