Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Кажется, Сьюзен собирается туда.

— Вот как?

— Она хочет разобраться в Кориных вещах.

— Так, так… Ну что же, друг мой, сделайте то, о чем я вас просил. И предупредите миссис Лео Эбернети, что, возможно, я навещу Эндерби-холл. Посмотрим. С этого момента я всем займусь сам.

И Пуаро энергично подкрутил усы.

Мистер Энтуисл задумчиво смотрел на доктора Ларраби. Жизненный опыт научил его мысленно давать оценку людям. Нередко ему приходилось действовать в трудных ситуациях или заниматься щекотливыми делами. Он стал настоящим мастером, когда следовало выбрать наиболее правильный подход. Как же наилучшим образом подойти к доктору Ларраби в этом трудном деле… так чтобы доктор не счел, что брошена тень на его профессиональную компетентность?

Откровенность, подумал мистер Энтуисл, или, по крайней мере, частичная откровенность. Признаться, что подозрения родились на основании случайно высказанного предположения недалекой женщины, было опрометчиво. Ведь доктор Ларраби не знал Кору. Мистер Энтуисл откашлялся и смело принялся за дело:

— Я хочу посоветоваться с вами по очень деликатному вопросу. Возможно, вы обидитесь, но я искренне надеюсь, что этого не случится Я знаю, что вы разумный человек. Уверен, что и на самое абсурдное предположение лучше всего было бы дать разумный ответ — а не отвергать его с ходу. Дело касается моего клиента, покойного мистера Эбернети. Спрошу прямо: вы совершенно уверены, что он умер по естественным причинам?

Цветущее добродушное лицо доктора Ларраби выразило глубочайшее изумление.

— Какого черта… Само собой, по естественным. Ведь я выдал свидетельство о смерти, не так ли? Если бы я не был абсолютно уверен…

— Конечно, конечно, — прервал его мистер Энтуисл. — Уверяю вас, что я и не предполагал ничего другого. Но я был бы рад иметь ваше твердое заверение в виду, э… распространяющихся слухов.

— Слухов? Каких слухов?

— Трудно сказать, как они возникают, — ответил мистер Энтуисл. — Но лично я считаю, что их необходимо пресечь, и по возможности авторитетно.

— Эбернети был больной человек. Он страдал от болезни, которая привела бы к роковому исходу самое меньшее, я бы сказал, через два года, а возможно, и на много раньше. Смерть сына ослабила его волю к жизни и сопротивляемость организма. Признаюсь, я не ожидал столь быстрого конца, но прецедентов в этом смысле сколько угодно. Любой врач, который точно предсказывает, когда именно умрет его пациент или сколько он проживет, просто шарлатан. Индивидуальный фактор не поддается точному учету. Слабый человек проявляет вдруг неожиданную силу сопротивления, а сильный погибает.

— Я все это понимаю и не сомневаюсь в вашем диагнозе. Мистер Эбернети был, хотя это и звучит несколько мелодраматично, обречен. Я спрашиваю вас только об одном: возможно ли, чтобы человек, знающий или подозревающий свою обреченность, сократил по собственной воле время ожидания смерти или что кто-то сделал это за него?

Доктор Ларраби нахмурился:

— Вы имеете в виду самоубийство? Эбернети был не из таких.

— Понимаю. Можете вы заверить меня, говоря медицинским языком, что подобное предположение абсолютно невозможно?

Доктор поерзал в кресле.

— Я бы не воспользовался словом «невозможно». После смерти сына жизнь для Эбернети утратила былую привлекательность. Я считаю, что самоубийство было бы маловероятным, но назвать его невозможным не рискну.

— Вы судите с психологической точки зрения, а я, когда говорил о медицинской точке зрения, имел в виду следующее: делают ли обстоятельства его смерти невозможным такое предположение?

— Нет, нет, этого я сказать не могу. Он умер во сне, это случается часто. Не было никаких оснований предполагать самоубийство и никаких свидетельств подобного умонастроения. Если требовать вскрытия всякий раз, когда серьезно больной человек умирает во сне…

Лицо доктора побагровело.

— Конечно, конечно, — поспешил, согласиться мистер Энтуисл. — Но если бы были такие доказательства, о которых вы не знали? Если, например, он что-нибудь сказал кому-нибудь?

— Что-нибудь, свидетельствующее о том, что он подумывает о самоубийстве? А он такое говорил? Должен сказать, это меня удивляет.

— Но если бы это было так — это чисто гипотетическое предположение, — можете ли вы исключить такую возможность?

Доктор Ларраби раздумчиво сказал:

— Нет, нет, этого сделать я не могу, но я был бы очень удивлен.

Энтуисл поспешил развить достигнутый успех.

— Тогда, если мы предположим, повторяю, чисто гипотетически, что смерть его не была вызвана естественными причинами, что могло вызвать ее? Я имею в виду медицинские препараты.

— Их могло быть несколько. Напрашивается мысль о каком-нибудь наркотике. Следов цианоза на трупе не было, да и поза была совершенно спокойной.

— Принимал он какие-либо снотворные?

— Да, сламберил, весьма надежный и безобидный транквилизатор [231] Транквилизаторы — психотропные средства, уменьшающие чувство напряжения, тревоги, страха. . Я выписывал ему по одной упаковке. Да и принимал он его не каждый вечер. Доза даже вдвое или втрое больше предписанной и то не могла бы оказаться смертельной. К тому же я помню, что после его смерти видел почти полный флакон на умывальнике.

— А что еще вы ему прописывали?

— Разные вещи: лекарства с маленьким содержанием морфия, которые он должен был принимать в случае приступов боли, микстуру для пищеварения, витамины в капсулах.

Мистер Энтуисл оживился.

— Витамины в капсулах? Помню, мне как-то тоже их прописывали. Маленькие круглые желатиновые капсулы?

— Да. Они содержат в себе адексолин [232] Адексолин — болеутоляющее средство, которое входит в состав некоторых лекарственных препаратов. .

— А можно ли подмешать что-нибудь в одну из таких капсул?

Доктор казался все более удивленным.

— Но, разумеется, никто и никогда… Послушай те, куда вы клоните?! Бог мой, вы предполагаете убийство?

— Я и сам не знаю, что я предполагаю. Просто спрашиваю, возможно ли это?

— Но какие же у вас доказательства, чтобы выдвигать подобное предположение?

— У меня нет доказательств, — устало ответил Энтуисл. — Мистер Эбернети умер. Особа, с которой он говорил, также мертва. Все это только слухи, неопределенные, расплывчатые слухи, и я хочу пресечь их, если возможно. Если вы скажете мне, что никто ни в коем случае не мог отравить Эбернети, я буду счастлив! Вы снимете огромную тяжесть с моей души, уверяю вас.

Ларраби встал и зашагал по комнате взад и вперед.

— Я не могу сказать вам этого, — ответил он наконец. — Конечно, кто угодно мог вскрыть капсулу и заменить содержимое, скажем, чистым никотином или десятком других веществ. Кто угодно мог подмешать что-нибудь в его еду или питье. Разве это не более вероятно?