Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Я объясняю. Я отвечу на все вопросы. Мы здесь все друзья, все вместе, друзья на будущее — читаем прекрасные книги. Просвещаемся. Декламируем стихи.

— Секретарь доктора Ратбоуна, — громко и внятно произнесла Виктория, — велел, чтобы я, как приеду, непременно спросила его.

Лицо девицы в вельветовых брюках приняло еще более хмурое, упрямое выражение.

— Сегодня нельзя, — сказала она. — Я объясняю…

— Почему сегодня нельзя? Его что, нет здесь? Доктора Ратбоуна нет?

— Есть. Доктор Ратбоун здесь. Наверху. Но мы не беспокоим.

Викторию захлестнула жаркая волна англосаксонского возмущения этими иностранцами. Похоже, что «Масличная ветвь», предназначенная пробуждать добрые чувства интернационализма, оказывала, по крайней мере на Викторию, прямо противоположное действие.

— Я приехала из Англии, — сказала она почти таким же высокомерным тоном, как могла бы сказать миссис Кардью Тренч. — И мне нужно передать доктору Ратбоуну важное известие. Притом лично. Будьте добры немедленно проводить меня к нему. Сожалею, что причиняю ему беспокойство, но я должна его видеть. Немедленно, — повторила она, исключая всякие возражения.

Когда гордый бритт всерьез намерен добиться своего, преграды, как правило, рушатся. Девица повернулась и пошла, сопровождаемая Викторией, в дальний конец комнаты, потом вверх по лестнице и вдоль по галерее, открывающейся во двор. Остановилась перед дверью, постучалась. Мужской голос ответил:

— Войдите.

Проводница распахнула дверь и, жестом пригласив Викторию войти, объявила:

— К вам дама из Англии.

Виктория вошла.

Из-за массивного письменного стола, заваленного бумагами, ей навстречу поднялся пожилой господин.

Это был видный мужчина лет шестидесяти с высоким оголенным лбом и белоснежными волосами. Из свойств его личности прежде всего бросались в глаза благожелательность, доброта и обаяние. Любой режиссер без колебаний определил бы его на роль большого человеколюбца.

Викторию он встретил теплой улыбкой и протянутой рукой.

— Так вы прибыли из Англии? — приветливо справился он. — Первый раз на Востоке?

— Да.

— Ну, и какие у вас впечатления, хотелось бы знать?.. Как-нибудь непременно мне расскажете. Но скажите, мы с вами знакомы? Я так близорук, а вы не назвались.

— Вы меня не знаете, — сказала Виктория. — Я знакомая Эдварда.

— Знакомая Эдварда? Но это замечательно! А ему известно, что вы в Багдаде?

— Нет еще.

— Значит, его ждет приятный сюрприз, когда он вернется.

— Вернется? — переспросила Виктория упавшим голосом.

— Да, Эдвард сейчас в Басре. Я вынужден был направить его туда для получения ящиков с книгами, которые прибыли в наш адрес. Таможня чинит бесконечные препятствия, мы не можем ничего получить. Тут нужен личный подход, а это как раз по части Эдварда. Он как никто знает, когда пустить в ход обаяние, а когда угрозы, и уж он-то без книг не вернется. Ему свойственно упорство в делах, очень ценная черта в молодом человеке. Я об Эдварде высокого мнения.

Он игриво прищурился.

— Но мне, по-видимому, незачем расхваливать Эдварда перед вами, моя милая.

— А когда… когда Эдвард должен возвратиться из Басры? — пролепетала Виктория.

— Н-ну, это трудно сказать. Он оттуда не уедет, пока не добьется своего. А в здешних краях торопить события бесполезно. Сообщите мне, где вы остановились, и я позабочусь, чтобы он связался с вами, как только приедет.

— Я подумала… — пробормотала Виктория, с ужасом вспомнив о своем затруднительном финансовом положении, — может быть… для меня найдется здесь какая-нибудь работа?

— Вот за это ценю! — радостно откликнулся доктор Ратбоун. — Ну конечно! Помощники нам всегда нужны, чем больше, тем лучше. Английские девушки в особенности. У нас отлично идут дела, блестяще идут, но работы предстоит еще изрядно. И вызываются многие. У меня уже тридцать добровольцев — тридцать! — и все так и рвутся в дело. Если вы серьезно, ваше участие будет очень полезно.

Но слух Виктории неприятно резануло слово «добровольцы».

— Я вообще-то имела в виду платную должность, — сказала она.

— Ах, Боже мой. — У доктора Ратбоуна сразу вытянулось лицо. — Это, к сожалению, не так просто. У нас очень небольшой оплачиваемый штат, и в настоящее время, с участием добровольных помощников, его вполне хватает.

— Я непременно должна устроиться на работу, — стала объяснять ему Виктория. — Я стенографистка-машинистка высокой квалификации, — добавила она без зазрения совести.

— Ваши деловые качества не вызывают у меня сомнения, моя милая. Достаточно на вас посмотреть, поверьте. Для нас это вопрос исключительно финансовый. Но даже если вы куда-нибудь устроитесь, я надеюсь, вы будете помогать нам в свободное от работы время. Большинство наших сотрудников где-нибудь работают. Сотрудничество с нами возвышает душу, вы в этом сами убедитесь. Наша задача — положить конец вражде в мире, всем этим войнам, подозрениям, недоразумениям. Для этого нужно общее поле деятельности. Театр, изобразительные искусства, поэзия, великие духовные ценности, они не оставляют места для мелкой зависти и злобы.

— Д-да, конечно, — неуверенно согласилась Виктория, вспомнив своих знакомых актрис и художниц, жизнь которых переполняла самая пошлая зависть и самая убийственная злоба.

— Мы тут перевели «Сон в летнюю ночь» [79] «Сон в летнюю ночь» — комедия Вильяма Шекспира. на сорок языков, — продолжал доктор Ратбоун. — И теперь сорок групп разноязыкой молодежи находятся под воздействием одного и того же прекрасного литературного произведения. И именно молодежи, вот что важно. Другие меня не интересуют, только молодежь. Стоит уму и сердцу заматереть, и тогда уже поздно. Объединяться должны молодые. Вот, например, та девушка, что привела вас снизу, Катерина. Она — сирийка из Дамаска. Вы с ней, по-видимому, ровесницы. В обычной жизни вы никогда бы не встретились, у вас не было бы ничего общего. Но в «Масличной ветви» и вы, и она, и многие-многие другие, русские, еврейки, турчанки, армянки, египтянки, персиянки — все сходятся вместе, общаются, чувствуют друг к другу симпатию, читают одни книги, обсуждают картины, музыку (к нам приезжают первоклассные лекторы), и все открывают для себя новые, неожиданные точки зрения — вот что такое настоящая жизнь.

Виктория же сокрушенно думала, что, наверно, все-таки доктор Ратбоун не вполне прав, полагая, что разные люди непременно должны испытывать друг к другу симпатию. Она и Катерина, например, с первого взгляда ощутили друг к Другу антипатию. И скорее всего эта антипатия при дальнейшем общении будет только возрастать.

— Эдвард справляется со своими обязанностями блестяще, — говорил доктор Ратбоун. — Превосходно со всеми ладит. Особенно хорошо — с девушками. Здешние парни поначалу склонны к подозрительности, даже враждебности, с ними труднее. А вот девушки — те в Эдварде души не чают, готовы ради него на все. С Катериной их водой не разольешь.