Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Убийца — он, — заявила миссис Оливер.

— Вы считаете? Но почему?

— Я просто знаю, — ответила миссис Оливер. — Это же типичный убийца. Само добродушие, сердечность, дружелюбие и все прочее.

— Возможно.

Убеждения в голосе Пуаро не было.

— Но каков, по-вашему, его мотив?

— Нарушение профессиональной этики, — отчеканила миссис Оливер. И миссис Макгинти об этом узнала. Но причина — дело второе, главное — это он. Я пригляделась ко всем и говорю вам — можете не сомневаться.

Вместо ответа Пуаро как бы мимоходом заметил:

— Вчера вечером на станции в Килчестере кто-то пытался столкнуть меня на рельсы.

— Боже правый! Вы хотите сказать, что вас пытались убить?

— Ни секунды не сомневаюсь.

— А доктор Рендел выезжал по вызову, мне это точно известно.

— Я понимаю… да… доктор Рендел выезжал по вызову.

— Вот все и сходится, — с удовлетворением подытожила миссис Оливер.

— Все, да не все, — возразил Пуаро. — Вчера вечером в Килчестере также были мистер и миссис Карпентер, и домой они возвращались порознь. Теперь миссис Рендел — может, она и просидела весь вечер дома, слушая радио, а может, и нет — этого не знает никто. А мисс Хендерсон частенько ездит в Килчестер в кино.

— Вчера вечером не ездила. Она была дома. Сама мне сказала.

— Не следует верить всему, что вам говорят, — нравоучительно заметил Пуаро. — Родственники часто покрывают друг друга. С другой стороны, горничная Фрида, ну эта, иностранка, вчера была в кино и не знает, все ли жильцы Хантер-Клоуз провели вечер дома! Так что сузить круг непросто.

— Ну, за мою компанию я, кажется, могу поручиться, — сказала миссис Оливер. — Когда это с вами случилось?

— Ровно в девять тридцать пять.

— Стало быть, на обитателей Лэбернемса можно не грешить. С восьми до половины одиннадцатого Робин, его мама и я играли в покер.

— Я думал: вдруг вы с Робином заперлись в комнате и трудились на пару?

— А матушка тем временем вскочила на мотоцикл, спрятанный в кустах? — Миссис Оливер засмеялась. — Нет, матушка была у нас перед глазами. — Она вздохнула, ибо на ум ей пришли более грустные мысли. — Работать на пару, — горько вымолвила она. — Это не работа, а сущий кошмар! Представьте себе: инспектору Баттлу нацепят большие черные усы и объявят, что это — вы.

Пуаро даже вздрогнул от неожиданности:

— Предположить такое — уже кошмар!

— Теперь вам понятны мои страдания.

— Страдать приходится и мне, — признался Пуаро. — Кулинарные способности мадам Саммерхэй не поддаются описанию. Впрочем, о способностях тут вообще говорить не приходится. Сквозняки, ледяной ветер, расстройство желудка, кошачий запах, длинная собачья шерсть, сломанные ножки кресел, немыслимая кровать, в которой я сплю… — он закрыл глаза, вспоминая свои мучения, — едва теплая вода из-под крана, дырки в ковре на лестнице, а кофе? Жидкость, которую мне подают под видом кофе, невозможно описать словами. Мой желудок чувствует себя оскорбленным.

— Господи, — огорчилась миссис Оливер. — Но при этом она удивительно мила.

— Миссис Саммерхэй? Очаровательная женщина. Совершенно очаровательная. Но от этого только хуже.

— А вот и она, — сказала миссис Оливер.

К ним подходила Морин Саммерхэй.

На ее веснушчатом лице застыло счастливо-отрешенное выражение. Она нежно улыбнулась им обоим.

— Кажется, я слегка перебрала, — объявила она. — Джин просто прелесть. И так много! Обожаю вечеринки. В Бродхинни мы ими не очень избалованы. Это все в вашу честь — такие знаменитости! Как бы мне хотелось писать книги! Да вот беда — я ничего не умею делать как следует!

— Вы хорошая жена и мать, мадам, — напыщенно произнес Эркюль Пуаро.

Глаза Морин широко распахнулись. Привлекательные карие глаза на веснушчатом личике. «Интересно, — подумала миссис Оливер, — сколько ей лет? Пожалуй, не больше тридцати».

— Правда? — удивилась Морин. — Ну, не знаю. Я, конечно, всех их страшно люблю, но разве этого достаточно?

Пуаро кашлянул:

— Не сочтите меня бесцеремонным, мадам. Но если жена по-настоящему любит своего мужа, она должна заботиться о том, как он питается. Питание — вещь серьезная.

Морин, похоже, эти слова немного задели.

— А что? — вспыхнула она. — Голодным мой муж не ходит. Только и делаю, что его кормлю.

— Я имел в виду качество пищи.

— Вы хотите сказать, что я плохо готовлю, — догадалась Морин. — Но я всегда считала: что именно человек ест — это не важно.

Пуаро издал стон.

— Или что на нем надето, — рассеянно продолжала Морин. — Или чем он занимается. Я думаю, все это наносное и в жизни мало что значит.

Она замолчала, глаза от выпитого подернулись какой-то дымкой, будто она смотрела в дальние дали.

— На днях одна женщина написала в газету письмо, — вдруг сообщила она. — Дурацкое письмо. Спрашивает, как лучше поступить, отдать ребенка на усыновление чужим людям, которые смогут предоставить ему все — все что только возможно себе представить, так и написано, она имела в виду хорошее образование, приличную одежду, достойное окружение, — либо оставить его при себе, хотя никаких возможностей у нее нет. По-моему, дурацкое письмо — глупее не придумаешь. Главное, чтобы ты мог ребенка прокормить — все остальное не важно.

Она уставилась в пустой бокал, будто пыталась разглядеть на его дне будущее.

— Я-то знаю, — сказала она. — Ведь меня саму удочерили. Мать меня отдала, и там мне, как пишет эта женщина, предоставили все что только возможно себе представить. Но всегда больно сознавать — даже сейчас, — что от тебя отказалась собственная мать, взяла и отдала тебя своими руками.

— Но, может, она пошла на эту жертву ради вашего же блага? — предположил Пуаро.

Проясненным взором она посмотрела на него:

— Нет, не согласна я с этим. Перед собой эти родители так и оправдываются. На деле все проще — оказывается, они просто могут без тебя обойтись… А сознавать это больно. Я бы от моих детей не отказалась — ни за какие возможности на свете!

— Я считаю, вы совершенно правы, — поддержала ее миссис Оливер.

— С этим я тоже согласен, — сказал Пуаро.

— Вот и договорились, — обрадовалась Морин. — О чем мы тогда спорим?

Как раз в этот момент на террасу вышел Робин и подхватил:

— Да, о чем мы тогда спорим?

— О приемных детях, — доложила Морин. — Мне не нравится быть приемным ребенком, а вам?

— Все же это лучше, чем быть сиротой, разве нет, дорогая? Пожалуй, нам пора идти, правда, Ариадна?

Гости собрались расходиться разом. Доктор Рендел куда-то умчался немного раньше других. Все вместе спустились с холма, весело и шумно болтая, слегка взвинченные, как оно и бывает, когда вольешь в себя несколько коктейлей.