Александр Пругавин - Голодающее крестьянство

Г-жа Снегирева охотно взялась раздать наиболее нуждающимся крестьянам привезенное мною платье и белье. Священник о. Ильин обещал помочь ей в этом.

Снова явился неизбежный чай и снова начались еще более неизбежные здесь разсказы о переживаемой народом голодовке, о цынге, о деятельности столовых самарскаго частнаго кружка и больничек Краснаго Креста,

Между прочим речь зашла о „казенных лошадях", только-что перед тем розданных населенію .

— На наше село,—сообщил священник,—было назначено девять лошадей, но из них трех не довели до села: дорогой пали.

На вопрос, отчего пали, священник отвечал:

— Да уж больно плохи были лошади. Одна лошадь, не доходя до села, утонула в овражке: ослабла, значит, до того, что не хватило сил перейти овражек. Две другія лошади прямо пали в дороге. Остальных пригнали в село... Как увидел я их, так только руками всплеснул: ну, лошади, нечего сказать!

— А что?

— Одры-одрами! До чего оне отощали—и сказать невозможно. Маклаки как рога торчат... Между ребрами два пальца проходят... Истинно говорю... То-есть еле-еле живы... Как оне будут работать— один Господь ведает.

— Наверное, не все же лошади были так плохи,—заметил я.—Ведь были же и хорошія?

— Хороших было только две лошади,—так рублей за пятьдесят... Затем слышно, что многія лошади простудились, так как переправляли их в самую распутицу... Привели их сюда, роздали беднякам. Первым делом нужно было бы их подкормить, а подкормить нечем: кормов-то ныне и у богатых нет, а не-то что у бедняков...

— Но ведь на прокорм этих лошадей выдавались деньги?

— Верно, выдавались,—по три рубля на лошадь. Но сами посудите, что можно купить на эти деньги при теперешней дороговизне кормов?.. Да и то нужно сказать, что другой бедняк, наголодавшись, вместо сена-то, пожалуй, мучки купит на эти деньги, чтобы самому поесть да ребятишек своих голодных накормить...

Я спросил, как обстоит дело в соседних деревнях.

— Нужды везде много,—ответил батюшка,—осо

бенно же сильно бедствуют в деревне Светлое-Озеро, в Калмыцком и Мартыновне. Мартыновна— раскольничья деревня, тан все крестьяне австрійской секты придерживаются. Бедствіе сильное... Хотел было я о них похлопотать, написать в попечительство или в Красный Крест, да пріостановился...

— Почему же, батюшка?

— Признаться сказать, поопасался. Думаю себе: удобно ли мне, православному іерею, хлопотать за раскольников? Как бы за это непріятностей не нажить. Неизвестно, как начальство взглянет... Можно ведь ни за что пострадать...

В это время ударили к вечерне. Священник перекрестился. Ему предстояло отправиться в церковь, чтобы служить пасхальную вечерню. Мы начали прощаться. Провожая нас, о. Ильин повидимому с искренним чувством заметил;

— Да... не будь помощи от Краснаго Креста и частнаго кружка, здешній народ перемер бы от голоду... Спасибо добрым людям—помогли!..

Распростившись с отцом Павлом и г-жей Снегиревой, мы отправились на квартиру к сестрам милосердія, куда нам вскоре подали лошадей. Спустя несколько минут мы выехали из Бритовки.

Грустные, сумрачные мы молча сидели в тесной плетенке. Когда мы проезжали мимо церкви, там шла вечерня, виднелись зажженныя свечи, из открытых окон слышались пасхальные, радостные гимны. И почему-то невольно приходили на память стихи поэта:

Христос воскрес поют во храме,

Но грустно мне... душа молчит:

Мір полон кровью и слезами,

И этот гимн пред алтарями

Так оскорбительно звучит...

Нам пришлось снова проехать значительную часть села, при чем среди покосившихся лачуг и ободранных крыш попадались на глаза и исправныя постройки, и опрятные костюмы, и лающія собаки, но теперь все это уже не смущало меня, и вопрос, „да где же голод“, более не возникал. Теперь для подобнаго вопроса уже не могло быть повода и места, так как в первом же селе, ко-

торое нам пришлось посетить, мы воочію увидели настоящій и несомненный голод, во всем его ужасе, со всеми его роковыми последствіями, видели сотни людей, которых голод пригвоздил к постели, которых он обезобразил, изсушил, обезкровил, покрыв их тело кровоподтеками и язвами, которых он надолго, если не на всю жизнь, сделал калеками...

В восьмом часу вечера мы пріехали в село Ташолку, в котором считается 2,166 душ обоего пола. Населеніе почти исключительно русское, без заметной примеси инородцев. Широкая главная улица села, по которой мы только-что проехали, несмотря на праздничное время (стоял первый день Пасхи), была тиха и безлюдна.

Начинало смеркаться, когда пара тощих земских кляч подвезла нас к „взъезжей". В весеннем влажном воздухе чувствовалась свежесть. Вылезши из тесной плетенки, в которой нам пришлось просидеть, скрючившись, почти целые три часа, мы расправляли себе отекшіе члены, наблюдая в то же время за переноской наших вещей.

Хозяин взъезжей, степенный мужик, средних лет, с медленными движеніями, подошел к нам, кивнул головой и проговорил;

— С праздником.

— Спасибо, брат. Как вы встретили праздник?—спросил я.

— Наша стреча—не приведи Бог.

— Почему так?

— У многих, чай, и хлеба-то не было разговеться... Не емши, чай, и праздник-то стретили.

— Неужели были и такіе?

— А то как же?.. Не далече ходить, вот, к примеру, мой шабёр 7 7 Шабёр—сосед. ), что насупротив живет... который день и печки не топит; нечем хлеба замесить.

Хозяин указал на темную избу, стоявшую наискось от взъезжей и, казалось, мрачно выглядывавшую из-под растрепанной копны прогнившей солоны, смешанной с глиной.

— Но ведь у вас есть столовыя?

— Точно... есть,—немного помолчав, сказал мужик.—Но только... тоже ведь совесть запрещает...

Желая, чтобы мой собеседник высказался более определенно, я спросил его;

— Что запрещает совесть?

— А то как же?—пояснил он.—Как никак целый свой век хозяином прожил... под окнами-то , слава Богу, не доводилось стоять... Господь миловал. А тут вдруг—в столовую. На старости лет; „Христа ради"... Вот оно горе-то наше!—с чувством закончил мужик.

Мне невольно припомнились при этом ожесточенные крики, поднятые в известной части общества и печати по поводу столовых, устраиваемых для голодающаго населенія, которое якобы только и ждет даровой кормежки, чтобы избавиться от необходимости работать и спокойно лежать на печи.

— А кто у вас здесь столовыми заведует?— спросил мой спутник, доктор Гран.

— Иконом.

— Какой эконом?

— Иконом, Владимір Федорович... из студентов, сказывают... Он у нас столовыми командует, провизію выдает... уж который месяц здесь живет у нас... Хорошій молодец...

— А больничка у вас есть?

— Намедни открылась... Больничкой той дохтур заведует... Дохтура, слышь, прислали...