Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Источник : данные до 1913 г. см.: Рашин. 1956, 154, 172. Данные 1914–1919 гг. приведены по тексту. Цифры по Второй мировой войне см.: Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 77–78). Прочие данные за 1920–1958 гг. см.: Андреев, Дарений, Харькова. 1992, 129, 131). Более поздние данные см.: Народное хозяйство, 1972 г., 18; Карасик. 1992, 112).

Вторая мировая война (1941–1945 гг.). Потери в ходе германского вторжения были гигантскими — 25–30 млн человек (Харрисон. 1996, 160–161). Дэвис, Харрисон и Уиткрофт (1994, 78) полагают, что за 4,5 года войны общая смертность (обычная и избыточная) составила 41,8 млн человек, и используют эту цифру для подсчета среднего общего показателя смертности военных лет, который показан на графике 6.1. Поскольку данный показатель меньше, чем пик, следующий за коллективизацией, настоящий военный максимум может теряться на общем фоне, так как детализация по годам недоступна. Так или иначе, общий показатель смертности военного времени, отраженный на графике 6.1, сохранялся на протяжении 4,5 лет, а значит, имел более существенное влияние в долгосрочной перспективе, чем смертность, вызванная коллективизацией 1933 г.

Действительно, как мы увидим далее, одним из наиболее значительных долгосрочных эффектов войны было сокращение рождаемости как в военный период, так и после него. На графике 6.2 сравниваются повозрастные коэффициенты смертности 1930-х гг. и военного времени. Если в мирное время смертность среди граждан 20–49 лет была незначительной, то во время войны погибло около 15 % женщин в возрасте от 20 до 49 лет, а смертность мужчин того же возраста достигла невообразимой отметки в 40 % [80]. Диспропорция в смертности также означает, что после войны множество женщин не смогли выйти замуж, что в свою очередь отрицательно сказалось на рождаемости.

Источник : Андреев, Дарский, Харькова (1992). Эти вероятности рассчитаны на основе возрастных структур 1934, 1939, 1941 и 1946 г. О подробном расчете см. текст.

На графике 6.1 отражены две причины, по которым рост советского населения был ниже, чем можно было бы предположить. Во-первых, шансы на более значительный прирост населения существенно снижались в периоды «пиков смертности». Эти «пики» компенсировали падение «обычной» смертности, которое при прочих равных условиях ускорило бы рост населения. Во-вторых, упал коэффициент рождаемости. Почему это произошло — вопрос, к которому мы вернемся позднее, но среди его возможных причин следует назвать коллективизацию и Вторую мировую войну.

Прежде всего необходимо определить относительную значимость факторов избыточной смертности и падающей рождаемости. Для этого воспользуемся методом моделирования. Поскольку изменение численности населения соответствует числу родившихся за вычетом числа умерших, мы можем отследить историю с 1926 г., когда прошла перепись, взяв этот год за исходную точку нашей модели, прибавляя родившихся и вычитая умерших в каждый последующий год согласно альтернативным сценариям. Используя историческую динамику показателей рождаемости и смертности, мы смоделируем актуальную историю советского населения и тем самым проверим модель.

Последствия катастроф, подобных голоду периода коллективизации, можно измерить путем повторного моделирования альтернативных траекторий рождаемости и смертности. Так, последствия голода периода коллективизации можно установить через повторный цикл моделирования с использованием обычного коэффициента смертности на 1933 г. вместо реального показателя избыточной смертности. В данной модели мы не используем общие показатели естественного движения населения, показанные на графике 6.1. Вместо них корректирующим фактором являются повозрастные показатели рождаемости и смертности. Таким образом, мы можем, например, отследить влияние на рождаемость высокого процента смертности 20- и 49-летних в ходе Второй мировой войны.

На графике 6.3 сравниваются реальная динамика населения СССР и траектория, смоделированная на основе реальных повозрастных показателей рождаемости и смертности [81]. При интерпретации этого и других графиков необходимо помнить, что резкий всплеск численности населения в 1940 г. связан с присоединением западных территорий в 1939 и 1940 г. Тесная корреляция между двумя этими событиями подтверждает истинность демографических данных и правильность моделирования.

Что модель говорит об эволюции советского населения в альтернативных условиях? Начнем с того, что уберем крупнейшие демографические катастрофы сталинского времени — коллективизацию и Вторую мировую войну [82]. Обе они негативно повлияли как на рождаемость, так и на смертность.

На графике 6.4 показан реальный прирост советского населения и прирост, который мог бы иметь место в условиях отсутствия избыточной смертности, связанной с коллективизацией и снижением рождаемости в середине 1930-х гг. Исключение избыточной смертности дает цифру в 304 млн человек населения в 1989 г. вместо 288 млн, а исключение падения рождаемости в 1932–1936 гг. (которое, скорее всего, вызвано не только коллективизацией) гипотетически увеличивает численность населения до 315 млн человек.

Примечание : на данном графике тестируется моделирование численности населения путем сравнения реальных исторических показателей с траекторией, основанной на всех релевантных показателях. Высокая схожесть трендов говорит об успехе модели. Всплеск 1940 г. связан с присоединением балтийских республик и части Польши.

Влияние рождаемости требует здесь отдельного рассмотрения ввиду своей нестандартности. Часто повышенная смертность в результате голода в долгосрочной перспективе никак не сказывается на динамике численности населения, поскольку погибают обычно глубокие старики и младенцы. В результате возрастает доля населения в возрасте от 14 до 45 лет. Поскольку они способны к деторождению, голод увеличивает коэффициент рождаемости, и возросшее число появившихся на свет детей компенсирует смертность, вызванную голодом (Шарбонно и Лароз. 1979). Коэффициент смертности в СССР действительно вырос непропорционально по отношению к детям и пожилым людям, однако падение уровня рождаемости нарушает обычный корректирующий механизм. Следовательно, коллективизация оказала долгосрочное воздействие на численность советского населения. В 1989 г. население составило 288 млн человек, то есть на 27 млн (9 %) меньше, чем если бы коллективизации не было.