Роберт Аллен - От фермы к фабрике

Демографический переход в СССР представлял высокую важность и произошел необычайно быстро. Он продолжался всего одно поколение (с середины 1920-х до середины 1950-х гг.), но за это время количество детей у женщины снизилось с почти семи до трех человек. По скорости этот переход сравним лишь с восточноазиатским. Так, в Китае суммарный показатель рождаемости упал с 5,9 в 1960–1965 гг. до 2,4 в 1985–1989 гг.; схожую ситуацию можно было наблюдать также в Северной и Южной Кореях (Реле и Алам. 1993, 20).

Первый фундаментальный анализ рождаемости в СССР опубликовали в своей книге «Фертильность населения России» (1979) Энсли Коуле, Барбара Андерсон и Эрна Харм. Это исследование — часть проекта «Рождаемость в Европе», целью которого было на основе единых критериев оценить спад рождаемости в Европе и проверить гипотезу о том, что его причиной послужило развитие экономики. Неожиданным оказалось, что снижение рождаемости происходило вне зависимости от модернизации. Хотя традиционно именно образованные горожане первыми стали создавать семьи с меньшим количеством детей, этот процесс в ряде случаев начинался еще раньше в очень бедных странах. Следовательно, корреляция между началом падения рождаемости и экономическим развитием весьма мала. Более того, тренд на маленькие семьи быстро распространился из городов на сельскую местность, где он не имел какой-либо привязки к образованию или росту экономики.

Труд Коуле, Андерсон и Харм, посвященный рождаемости в СССР, основывался на данных переписей населения 1897, 1926, 1939, 1959 и 1970 г. Они провели весьма ценную работу по измерению падения рождаемости и его анализу через изменение числа вступающих в брак женщин, среднего возраста при вступлении в брак, а также числа детей на семью. Значительное внимание авторы уделили сравнению развития городской и сельской местности. На основе данных срезов из переписей были проведены различные корреляции (например, соотношение между количеством новорожденных детей замужних женщин и социальными показателями, такими как грамотность), однако они дали лишь поверхностные результаты. Авторы обнаружили лишь несущественные доказательства того, что образование и экономическое развитие снизили рождаемость. Напротив, Коуле, Андерсон и Харм обращают внимание читателя на независимое распространение западных идей, положительно трактовавших низкую рождаемость, и сохранение незападных культурных ценностей, поддерживавших большие семьи. В этом отношении исследователей особенно поразило сохранение высокой рождаемости среди неевропейских национальных групп СССР, несмотря на влияние образования и экономического развития.

В 1980-х гг. рождаемость в СССР изучали на основе данных переписей после Второй мировой войны. Так, Кунянский (1983) и Берлинер (1983; 1989) составили модель рождаемости и участия в рабочей силе в рамках концепции человеческого капитала: решение о рождении ребенка анализировалось по аналогии с принятием решения о выборе места работы или покупке того или иного товара под влиянием определенного набора переменных. Кунянский (1983) заложил в основу модели данные переписи 1970 г. областного уровня и обнаружил, что увеличение количества мужчин, получивших образование, повышало рождаемость, в то время как увеличение количества образованных женщин несколько ее снижало. Берлинер (1983; 1989) также использовал данные этой переписи для моделирования рождаемости и участия в рабочей силе. Полученные им результаты были более противоречивыми, однако в 1989 г. он обнаружил некоторые факты в пользу того, что получение женщинами высшего образования снижало уровень рождаемости. Оба ученых были удивлены столь несущественным влиянием фактора женского образования.

Джонс и Групп (1987) также провели исследование рождаемости в СССР путем анализа послевоенных переписей населения, однако, в отличие от Коуле, Андерсона и Харм, они твердо придерживались той точки зрения, что модернизация привела к падению рождаемости, и привнесли в эту теорию аспект феминизма. По их мнению, в России XIX в. и в Центральной Азии конца XX в. рождаемость была высокой благодаря доминированию патриархального типа семьи, где решения принимает мужчина, стоящий во главе ее. Такой глава семьи выражает желание иметь детей, поскольку они внесут вклад в семейное дело и повысят его престиж. Когда в 1970-е гг. советские демографы задали женщинам из традиционных семей, родившимся в XIX в., вопрос, сколько они хотели бы иметь детей, обычными были ответы «чем больше, тем лучше» или «сколько Бог пошлет» (Джонс и Групп. 1987, 36–37). С появлением возможности получить образование этот подход изменился: образование не только позволило женщинам больше зарабатывать вне дома, но и укрепило их переговорную позицию в семье. Как следствие, произошел спад рождаемости.

Демографический переход в СССР был быстрым, но был ли он быстрее аналогичных переходов в развивающихся странах, принимая во внимание скорость модернизации? На этот вопрос можно ответить, обратившись к международному исследованию, проведенному Полом Шульцем (1997) [84]. Его результаты поражают. Демографический переход в СССР ученый объясняет теми же факторами, что способствовали спаду рождаемости в странах третьего мира, а его темпы — скоростью развития советской экономики и общества.

Работа Шульца базируется на 80 кейсах (по числу стран) на 1972, 1982 и 1988 г. (хотя данные по некоторым странам представлены не по всем годам). Для этих стран Шульц измерял суммарный показатель рождаемости (зависимую переменную), а также совокупность независимых переменных, в том числе продолжительность (в годах) женского образования, продолжительность мужского образования, ВВП на душу взрослого населения, процент городского населения, процент занятых в сельском хозяйстве, религиозный состав населения, потребление калорий на душу населения, детскую смертность. Также в анализ были включены планирование семьи и другие переменные, однако они оказались статистически не значимы. Было построено множество моделей, но я хотел бы обратить внимание на сокращенные модели, где рождаемость представлена функцией таких переменных, как образование, экономика и религия [85]. В табл. 6.1 в столбце 1 представлено уравнение с результатами, которые я обозначаю как «уравнение третьего мира».

Коэффициенты этого уравнения соответствуют факторам, объясняющим демографический переход. Ключевым из них является образование. Коэффициент женского образования имеет отрицательное значение, что говорит о его негативном влиянии на рождаемость. Напротив, мужское образование дает коэффициент со знаком плюс, то есть повышает рождаемость. Почему результаты столь разнятся? Здесь возможны различные версии. Как и Кунянский с Берлинером, Шульц анализирует рождаемость, рассматривая детей как продукт, приобретаемый родителями. Чем больше образования получает мужчина, тем выше его зарплата и тем больше он «выбирает» детей (как если бы выбрал больше товаров). Для женщин образование играет более сложную роль, поскольку они обычно больше заботятся о детях. Получение женщиной дополнительного образования увеличивает ее доход, который: а) стимулирует спрос на детей, как и мужское образование, однако б) также повышает альтернативные издержки женского времени и тем самым затраты на воспитание детей. Другими словами, если женщина, вместо того чтобы работать, воспитывает детей, затраты на воспитание ребенка выше, так как благодаря своему образованию она могла бы больше зарабатывать, а не отказываться от высокой зарплаты ради заботы о детях. Этот эффект превалирует над эффектом дохода и означает, что более высокое образование женщин приводит к тому, что они рожают меньше детей.