Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

И все же, несмотря на проблемы роста, влияние России и ее вовлеченность в дела на Востоке продолжали расти все быстрее. Россия создавала свой собственный Шелковый путь. Строительство Транссибирской магистрали и ее соединение с Китайской восточной железной дорогой привели к быстрому развитию торговли, объемы которой колебались между 1895 и 1914 годами [1253] M. Sladkovskii, History of Economic Relations between Russia and China: From Modernization to Maoism (New Brunswick, 2008), рр. 119–129; C. Paine, Imperial Rivals: China, Russia and their Disputed Frontier, 1858–1924 (New York, 1996), р. 178. . Поддержку оказывал вновь созданный русско-китайский банк, который был сформирован для финансирования расширения на Дальнем Востоке [1254] B. Anan’ich and S. Beliaev, ‘St Petersburg: Banking Center of the Russian Empire’, in W. Brumfield, B. Anan’ich and Y. Petrov (eds), Commerce in Russian Urban Culture, 1861–1914 (Washington, DC, 2001), рр. 15–17. . Премьер-министр России Петр Столыпин заявлял в Думе, российском парламенте, в 1908 году, что регионы на востоке страны полны ресурсов и перспектив: «Наши дальние и негостеприимные территории богаты золотом, лесом, мехами и большим количеством места для развития сельского хозяйства». Хотя они малонаселены сейчас, это продлится недолго. Россия должна пользоваться открывающимися ей возможностями [1255] Столыпин П. Речь в Государственной Думе. (1906–1911). – Петроград, 1916. – С. 132. .

С точки зрения Британии, это едва ли обнадеживало, учитывая, насколько ревностно она охраняла свои позиции на Дальнем Востоке. Особенно сложным оказалось открывать рынки Китая. К примеру, в 1793 году первая британская миссия имела дело с надменным императором Цяньлуном, прося разрешения основать торговые общины. Связи Китая проникали глубоко в «каждую страну под небесами». В любом случае, запрос британцев был вполне ожидаем. В письме императора, адресованном королю Георгу III, он писал: «Как уже понял ваш посол, мы владеем всем. Я не устанавливаю ценность странных или оригинальных вещей, поэтому не обладаю никакой ценностью для ваших мануфактур» [1256] E. Backhouse and J. Blood, Annals and Memoirs of the Court of Peking (Boston, 1913), рр. 322–331. .

По большей части это было бахвальство, так как в конечном итоге условия были согласованы. Агрессивный ответ был основан на осознании того, что щупальца Британии протягиваются все дальше, а атака – лучшая защита [1257] M. Mosca, From Frontier Policy to Foreign Policy: The Question of India and the Transformation of Geopolitics in Qing China (Stanford, CA, 2013). . Таким образом, изначальные опасения Китая были недалеки от истины. Как только торговые привилегии были получены, Британия не колеблясь применила силу и укрепила свои позиции. Основным способом расширения стала торговля опиумом, несмотря на яростные протесты китайцев. Однако британские власти лишь отмахнулись от возмущений по поводу разрушительного воздействия наркотика [1258] R. Newman, ‘Opium Smoking in Late Imperial China: A Reconsideration’, Modern Asian Studies 29.4 (1995), рр. 765–794. . Торговля опиумом расширялась все больше, чему способствовал Нанкинский договор 1842 года, открывший доступ в порты, в которых прежде торговля была строго запрещена, одновременно уступая британцам Гонконг. Последующие концессии были получены после того, как британские и французские войска в 1860 году прошли по Пекину, разграбили и сожгли старый Летний дворец [1259] J. Polachek, The Inner Opium War (Cambridge, MA, 1991). .

Некоторые увидели в этом основополагающий момент, который отметил очередную главу триумфа Запада. «Именно это и есть судьба Англии, – гласила одна из статей в британской прессе, – ломать государственное устройство стран, которые так долго интриговали Европу, и раскрывать их же собственным жителям их фальшивость и пороки». Другой комментатор был настолько же глуп, отмечая, что «мистическое варварство» Китайской империи было заменено «силой вездесущей западной цивилизации» [1260] C. Pagani, ‘Objects and the Press: Images of China in Nineteenth-Century Britain’, in J. Codell (ed.), Imperial Co-Histories: National Identities and the British and Colonial Press (Madison, NJ, 2003), р. 160. .

Так как Британия стремилась противостоять все возрастающему влиянию России на Дальнем Востоке, в 1885 году было принято решение занять Комодские острова к югу от Корейского полуострова, используя их «в качестве базы», как заявил Кабинет министров, «для блокирования русских войск в Тихом океане», а также «в качестве станции для поддержки операций против Владивостока» [1261] Memorandum by Lord Northbrook for the Cabinet, 20 May 1885, FO 881/5207, no. 29, р. 11. См. Здесь I. Nish, ‘Politics, Trade and Communications in East Asia: Thoughts on Anglo-Russian Relations, 1861–1907’ , Modern Asian Studies 21.4 (1987), рр. 667–678. . Этот ход был нацелен на защиту стратегических позиций Британии и прежде всего Китая, даже с помощью предупреждающего удара, если это будет необходимо. В 1894 году, еще до того как железная дорога открыла новые возможности, более 80 процентов всех таможенных сборов, собранных в Китае, уплачивались Британии и британским компаниям, корабли которых перевозили более четырех пятых общего объема товаров. Было очевидно, что рост России и появление новых торговых путей, по которым товары будут поставляться в Европу, лишат Британию части прибыли.

Именно в этой атмосфере соперничества и напряженности стало известно, что в конце 1890-х годов Россия предприняла шаги по привлечению Персии. Это увеличило вероятность создания альянса, который мог бы создать угрозу северо-западному подходу к Индии. Англичане после долгих размышлений пришли к выводу, что давление на субконтинент со стороны России через Афганистан и Гиндукуш будет ограничено. Для стратегов, вооруженных карандашами и картами, планирующих пути из Центральной Азии через эти сложные регионы, все выглядело просто. Было решено, что нельзя сбрасывать со счетов небольшой процент нападений. Реальность же была такова, что местность препятствовала перемещению крупных войск по горным тропам, которые были известны своим коварством и труднопроходимостью.

Совершенно другое дело – проходы через Персию. Россия повысила свою активность на южном фланге, в 1884 году оккупировав Мерв. Этот ход застал британских офицеров и агентов разведки врасплох. Они узнали об этом из газетных статей и принялись за обработку властей Тегерана. Так как граница России оказалась всего в 200 милях от Герата, дорога на Кандагар и Индию оказалась открыта. Еще большее беспокойство по-прежнему вызывало то, что экспансия сопровождалась строительством инфраструктуры, которая соединяла новые регионы с центром России. В 1880 году началось строительство Закаспийской железной дороги, которая должна была соединить Самарканд и Ташкент, а в 1899 году к этой сети был подключен переход от Мерва до Кушка, находящегося в непосредственной близости от Герата [1262] D. Drube, Russo-Indian Relations, 1466–1917 (New York, 1970), рр. 215–216. . Эти железнодорожные линии были не просто символическими, они являлись артериями, которые позволяли перемещать провизию, оружие и солдат к заднему входу в британскую империю. Как подчеркивал фельдмаршал Робертс в разговоре с офицерами восточного командования вскоре после этого, то, что железнодорожные пути расширялись, было весьма прискорбным фактом. Теперь, однако, была сооружена линия обороны, которую «Россия не могла пересечь». Если же это произойдет, то этот факт будет рассматриваться как casus belli – повод к войне [1263] Lord Roberts, ‘The North-West Frontier of India. An Address Delivered to the Officers of the Eastern Command on 17th November, 1905’, Royal United Services Institution Journal 49.334 (1905), р. 1355. .