Питер Франкопан - Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

Нефтяные компании яростно взвыли в ответ на настояние нового режима платить честную цену на нефть, но вскоре они смирились, после того как стало ясно, что о национализации речь не идет, а могла бы. Тот факт, что ливийский лидер может добиться пересмотра сделок, не прошел незамеченным: в считаные недели ОПЕК уже продавливала повышение выплат своим членам от западных нефтяных компаний, угрожая снизить добычу, чтобы принудить к соглашению. По словам одного из администраторов Shell, это вызвало лавину [1824] Там же, рр. 209–210; M. Ansell and M. al-Arif, The Libyan Revolution: A Sourcebook of Legal and Historical Documents (Stoughton, WI, 1972), р. 280; Multinational Corporations and United States Foreign Policy , 93rd Congressional Hearings (Washington, DC, 1975), 8, рр. 771–773, цитируется по Yergin, The Prize , р. 562. .

Результаты были эффектны. Цены на нефть учетверились за три года, создав невероятное напряжение экономик Европы и США, где уровни спроса и потребления все больше возрастали.

В то же время страны – экспортеры нефти утопали в беспрецедентных доходах. Государства Средней Азии и Персидского залива повышали свой доход постоянно почти с того момента, как Нокс Д’Арси нашел нефть, поскольку соглашения медленно, но верно пересматривались в последующие десятилетия в сторону улучшения условий. Но то, что произошло в 1970-е годы, было просто потрясающим скачком. Только за 1972–1973 годы нефтяные доходы Ирана возросли в 8 раз. В масштабах десятилетия доходы правительства увеличились тридцатикратно [1825] F. Halliday, Iran, Dictatorship and Development (Harmondsworth, 1979), р. 139; Yergin, The Prize , р. 607. . По соседству, в Ираке, рост был не менее эффектным, между 1972 и 1980 годами наблюдалось пятидесятикратное увеличение – с 575 миллионов долларов до 26 миллиардов [1826] Р. Marr, Modern History of Iraq (London, 2004), р. 162. .

Было вполне обычным жаловаться на «степень зависимости западных промышленных держав от нефти как источника энергии», как один высокопоставленный американский чиновник докладывал госдепартаменту в 1973 году [1827] Embassy in Tripoli to Washington, 5 December 1970, цитируется по Yergin, The Prize , р. 569. . Тем не менее перетекание власти и денег к странам азиатской оси было неизбежным, и таким же неизбежным было укрепление сухожилий исламского мира, которое следовало за ростом амбиций.

Наиболее ярко это проявилось в новых усилиях по вытеснению тотемного символа внешнего влияния на Ближнем Востоке вообще – Израиля. В октябре 1973 года сирийские и египетские войска начали операцию «Бадр», названную в честь битвы, открывшей путь к власти над священным городом Мекка во времена пророка Мухаммеда [1828] G. Hughes, ‘Britain, the Transatlantic Alliance, and the Arab-Israeli War of 1973’, Journal of Cold War Studies 10.2 (2008), рр. 3–40. . Атака застала врасплох не только израильскую оборону, но и сверхдержавы. За считаные часы до начала операции в докладе ЦРУ уверенно утверждалось: «Мы оцениваем возможность инициации военной операции против Израиля двумя армиями как маловероятную», – несмотря на знание, что египетские и сирийские солдаты сосредоточились у границы. Они это делают в рамках учений, заключалось в докладе, или «в страхе перед возможным нападением Израиля» [1829] ‘The Agranat Report: The First Partial Report’, Jerusalem Journal of International Relations 4.1 (1979), р. 80. Также см. здесь U. Bar-Joseph, The Watchman Fell Asleep: The Surprise of Yom Kippur and its Sources (Albany, NY, 2005), esр. рр. 174–183. . Хотя некоторые предполагали, что КГБ может быть лучше осведомлено о планах, выдворение большей части советских наблюдателей из Египта годом раньше показывает, как сильно было желание улаживать проблемы на местном уровне, а не в рамках противостояния в холодной войне [1830] A. Rabinovich, The Yom Kippur War: The Epic Encounter that Transformed the Middle East (New York, 2004), р. 25; Andrew and Mitrokhin, The Mitrokhin Archive II , р. 160. . Фактически Советский Союз активно пытался ослабить напряжение на Ближнем Востоке и искал способы умиротворить регион [1831] G. Golan, ‘The Soviet Union and the Yom Kippur War’, in Р. Kumaraswamy, Revisiting the Yom Kippur War (London, 2000), рр. 127–152; G. Golan, ‘The Cold War and the Soviet Attitude towards the Arab-Israeli Conflict’, in N. Ashton (ed.), The Cold War in the Middle East: Regional Conflict and the Superpowers, 1967–1973 (London, 2007), р. 63. .

Последствия конфликта потрясли планету. В США уровень военной угрозы был повышен до DEFCON 3, что означало, что угроза применения ядерного оружия считается неминуемой и выше, чем когда-либо с момента Карибского кризиса в 1962 году. В Советском Союзе сфокусировались на удержании ситуации под контролем. За кулисами надавили на египетского президента Садата, вынуждая его к прекращению огня, в то время как советский министр иностранных дел Андрей Громыко, непревзойденный в политической непотопляемости, лично давил на президента Никсона и его вновь назначенного государственного секретаря Генри Киссинджера, чтобы заставить предпринять совместные действия для предотвращения «настоящего большого пожара», который легко мог бы привести к всеобщей войне [1832] H. Kissinger, Years of Upheaval (Boston, 1982), р. 463. .

Настоящее значение войны Йом Кипур (войны Судного дня), называемой так потому, что нападение началось в еврейский праздник, не в попытках Вашингтона и Москвы работать вместе и даже не в эффектных результатах, которые включали в себя один из величайших переломов в ходе войны в истории, когда Израиль перешел из положения на грани исчезновения к разгрому вторгшихся сил и контратаки на Дамаск и Каир. На самом деле значительнее всего было то, что арабский мир действовал совместно, как халифат, его признаки проявлялись во всем, кроме имени. Зачинщиками выступили саудовцы – хозяева Мекки, которые не только открыто говорили об использовании нефти в качестве оружия, но и действительно это сделали. Добыча была прекращена, что в сочетании с политической нестабильностью привело к росту цен: расценки за баррель утроились почти мгновенно.

Когда вокруг бензозаправочных станций в США образовались очереди, госсекретарь Генри Киссинджер сетовал на «политический шантаж», который угрожал стабильности развитых стран. Шок был так велик, что вызвал дискуссии о развитии новых стратегий, которые могут снизить или даже совсем устранить зависимость от ближневосточной нефти. 7 ноября 1973 года президент Никсон обратился к народу по телевидению в прайм-тайм, чтобы анонсировать комплекс мер, связанных с тем неудобным фактом, что «последние годы наши энергетические запросы стали превышать возможные предложения». В результате, торжественно объявил президент, электростанциям придется перейти с использования нефти на уголь, «наиболее изобильный ресурс». Авиационное топливо придется ограничить и немедленно; все автомобили, находящиеся в собственности федерального правительства, будут двигаться не быстрее, чем 50 миль в час, «кроме как в случае опасности». «Чтобы увериться, что нам хватит топлива на всю зиму, – продолжал Никсон, – всем нам будет необходимо жить и работать при более низких температурах. Мы должны попросить всех, по меньшей мере, понизить температуру в доме на 6 градусов, чтобы мы достигли среднего по стране значения 68 градусов». Если есть опасения, добавил президент, «мой врач говорит… что такая температура полезна для здоровья» [1833] ‘Address to the Nation about Policies to Deal with the Energy Shortages’, 7 November 1973, Public Papers of the Presidents of the United States [ PPPUS ]: Richard M. Nixon, 1973 (Washington, DC, 1975), рр. 916–917. .