Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Офицеры яхты «Грайф» с иронией смотрят на неожиданно появившегося по желанию императрицы ученого, заразившего команду корабля своей одержимостью «Одиссеей». Их служба нелегка, и кружение вокруг Итаки при плохой погоде на достаточно старой яхте — сомнительное удовольствие. Но Елизавета не думает об этом, она уходит в мир идей, внимает каждому слову Варсберга с огромным интересом, и если он увлекательно описывает какую-либо местность, яхта следует именно туда. Елизавета странствует уже 14 дней, но ее так захватила Греция, что она намеревается прибыть домой только к 19 ноября — своим именинам, о чем и извещает с Итаки супруга. Это неприятно удивляет Франца Иосифа, ведь они будут в разлуке еще три недели. «Если ты полагаешь, — пишет он ей [425] Письмо Франца Иосифа к Елизавете, Вена, 29 октября 1887 года. АЭЗВ. , — что это необходимо для твоего здоровья, я промолчу, хотя с весны этого года мы не были вместе больше одного дня».

Франц Иосиф не понимает увлеченности своей супруги греческой античностью. «Я не могу представить, — пишет он [426] То же, Геделле, 1 ноября 1887 года. АЭЗВ. , — что можно делать столько дней на Итаке. Конечно, главное, чтобы ты была здорова и счастлива, и я надеюсь, что так оно и есть».

Елизавета следует за Варсбергом в деревню Стаорос, которая считается местом античного города Одиссея. Там, где по Гомеру стоял дворец Одиссея, они собираются на второй завтрак. Остров производит на императрицу незабываемое впечатление. «Я хотела бы быть здесь похороненной, — говорит она ландграфине Фюрстенберг и показывает стихотворение, навеянное теми же мыслями. «Когда-нибудь это сбудется, — говорит Елизавета, — вполне допустимо, что здесь будет стоять и ваш гроб». Ландграфиня, не написавшая за всю жизнь ни одного стихотворения, послушно соглашается, не испытывая по этому поводу особого восторга. В это же время у императрицы рождается еще одно стихотворение:

Франц Иосиф нетерпеливо ожидает приезда Елизаветы. «Мои мысли устремлены к тебе, и с грустью я понимаю, как много еще дней до нашей встречи… Тебя не хватает во всем, в большом и малом, и прежде всего мне». Император получает подробнейшее письмо императрицы, к которому та прилагает две поэмы. Франц Иосиф считает это излишним, но остается галантным по отношению к супруге [427] Письма Франца Иосифа к Елизавете, Геделле, 1, 3, 9 ноября 1887 года. АЭЗВ. : «Твое стихотворение я нахожу самобытным и гениально написанным…»

Во время пребывания Елизаветы на Итаке стоит очень плохая погода, идет дождь, постоянно штормит, и императрица не может предпринять ни одной поездки. 4 ноября она возвращается на Корфу. Варсберг, здоровье которого сильно пострадало, графиня Фюрстенберг, которая по горло сыта бортовой качкой, и команда корабля рады тому, что путешествие подошло к концу. В своем ироничном стихотворении, посланном офицерам яхты, монархиня воспевает гостеприимный корабль, никогда не знающий покоя:

Офицеры замечают в стихах попытку обвинить ученого мужа, который в «экстазе классики» составлял план путешествия на остров, «где покоятся кости Одиссея». Но при императрице глумиться над этим не дозволено. Она воспринимает все очень серьезно, а слова Варсберга для нее подобны Евангелию.

На Корфу Елизавета в одиночку совершает плавания под парусом. В то время как Франц Иосиф считает дни до ее возвращения, она сожалеет, что ее пребывание на Корфу подходит к концу. В раздумьях императора о дальнейших поступках и образе жизни супруги прослеживается известный скепсис. Когда она, наконец, пишет, что собирается в дорогу, он отвечает [428] Письмо Франца Иосифа к Елизавете, Геделле, 14 ноября 1887 года, четыре часа утра. АЭЗВ. : «Как я счастлив, что закончатся утренние прогулки на катере и променады в столь ненадежной в наше время Албании, и я рад в первую очередь тому, что ты хорошо перенесла путешествие по морю и скоро будешь с нами».

Елизавета возвращается на родину как раз к своим именинам. С помолвкой Франца Сальватора и ее дочери все уже решено, и Франц Иосиф постепенно свыкся с этим. Елизавета опасается лишь несогласия Рудольфа и делится с супругом размышлениями о том, что могла бы дать все еще великая, славная немецкая (но не прусская) армия одному преследуемому и обиженному австрийскому офицеру. «Ты говоришь неслыханные вещи!» — восклицает Франц Иосиф.

Ранее императрица уже оговаривала эту тему с Францем Сальватором. «Но если я вступлю в немецкую армию, может статься, что пойду против моей родины», — высказывает свою мысль юный эрцгерцог. «О нет, это исключено, — возражает Елизавета, — Германия никогда не пойдет на то, чтобы поднять меч на немца».

Елизавета объясняет дочери свою любовь к ней, она говорит ясно и внятно: «Я люблю лишь тебя, если ты покинешь меня, жизнь моя прервется. Так любят только раз в жизни, всецело посвящая себя этой любви. Но эта любовь исключительно односторонняя, самоотверженная, не требующая взаимности. Я никогда не могла понять, как любят другие люди. Моим детям София заменила мать, но, в первый же раз взглянув на тебя, я сказала, что все будет иначе. Фактически, ты мое сокровище, осталась моим единственным ребенком, на которого никто, кроме меня, не имеет права, и всю способность любить моего до сих пор холодного сердца я излила на тебя» [429] Дневник, 9 декабря 1887 года. ДЭВС. . Это признание матери в «огромной, всепоглощающей любви» глубоко потрясает Валерию, наслаждающуюся глубиной истинного чувства, но, по ее мнению, не заслуживающую его.

Именно сейчас Елизавета живет без оглядки, безмерно любит и самозабвенно пишет стихи. Это заполняет все ее мысли, и в память о посещении Гамбурга она посылает Людвигу фон Эмден, супругу сестры Гейне, великолепные подарки. В ответ на это императрица получает портрет писателя и его манускрипты, радующие ее больше всего. Очевидно, господин Эмден заметил некоторое расстройство императрицы во время ее первого визита.

Елизавета написала уже множество стихотворений. В Геделле приглашается племянница госпожи Фрайин фон Валлерзее, чтобы, сохраняя строжайшую тайну, всё переписать начисто. Вечером госпожа Валлерзее читает императрице стихи, несколько измененные и улучшенные, затем обе дамы идут в типографию, где служащий и наборщик принимают шкатулку с листками, дают обет молчания и обещание опубликовать их после смерти Елизаветы.