Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

В марте император Франц Иосиф вновь посещает свою супругу в Венеции. Елизавета, изнывающая от безделия, находит себе новое развлечение. «Я завела фотоальбом, — пишет она своему шурину [109] Письмо Елизаветы к эрцгерцогу Людвигу Виктору, Венеция, 21 марта 1852 гола. АЭЗВ. , — и собираю в нем только фотографии красивых женщин. Очень прошу, если у Ангерера или у других фотографов тебе попадутся смазливые личики, пришли их мне…». В результате министр иностранных дел получает указание проинформировать всех послов Австрии о необходимости собирать в своих странах фотографии красивых женщин и высылать их императрице. Рехберг рассылает соответствующие поручения и при этом дополнительно сообщает послу в Константинополе [110] Письмо Рехберга к послу Прокешу, Вена, 18 августа 1862 года. Вена, госархив. , что императрица желала бы получить кроме фотографий восточных красавиц еще и изображения самых привлекательных наложниц из турецких гаремов. Это указание приводит дипломата в замешательство. Ведь добывание таких фотографий, противоречащее здешним нравам и обычаям, фактически связано с риском для жизни. Да никто и не верит ему, что эти фотографии ему действительно нужны для его госпожи. Тем не менее ему удается раздобыть несколько таких фотографий [111] Часть альбомов с коллекцией императрицы хранится в музее Елизаветы в Будапеште, в том числе и фотографии, присланные Прокешом из Турции. . При этом в голову ему приходит забавная мысль, что императрице эта коллекция красавиц со всего мира понадобилась только для того, чтобы по аналогии с героиней известной сказки братьев Гримм сравнивать их красоту со своей и приговаривать: «Зеркальце, зеркальце на стене, кто всех красивее в нашей стране?»

В первой половине апреля в Венецию приезжает герцогиня Людовика. Она хочет собственными глазами увидеть, как обстоят дела со здоровьем ее дочери. Герцогиня уже наслышана о том, что никакой болезни легких у нее нет. А в мае к супруге вновь прибывает император. После его отъезда Елизавета в сопровождении матери отправляется на родину, но не в Вену, где она могла бы попасться на глаза эрцгерцогине Софии, а в Райхенау. Сюда же приезжает придворный советник Фишер, который знает императрицу с детства и который всегда утверждал, что врачи неверно оценивают ее состояние. Он полагает, что Елизавета страдает ярко выраженным малокровием, а поскольку с ее легкими все в порядке, то вместо отдыха на юге ей было бы полезнее отправиться на лечение в Бад-Киссинген [112] Курорт на севере Баварии. — Ред. . Императрица, красота которой несколько поблекла из-за постоянных отеков, больше доверяет доктору Фишеру, поэтому она принимает решение прямо из Райхенау отправиться 2 июня в водолечебницу Бад-Киссингена. Елизавета вообще склонна относиться к любому недомоганию серьезнее, чем оно того заслуживает. Это существенно затрудняет работу врачей, которые при каждом обследовании в один голос утверждают, что у императрицы в сущности крепкий и вполне жизнеспособный организм, и требуется только время и крепкие нервы для того, чтобы Елизавета, которой всего двадцать пять лет, восстановила силы и избавилась от страха перед возможными осложнениями. И в самом деле, пребывание в Бад-Киссингене, где она остановилась в небольшой вилле, идет императрице на пользу. В июле Елизавета отправляется в Поссенхофен, где встречает королеву Неаполя и молодую супружескую пару — графа и графиню де Трани. Императрица очень рада видеть их живыми и здоровыми после всего, что им недавно пришлось пережить. Правда, как выясняется, семейная жизнь короля и королевы Неаполя находится под угрозой. Мария специально уехала подальше от своего мужа и, судя по всему, не собирается к нему возвращаться.

Неожиданно для всех, в том числе, вероятно, и для самой себя, Елизавета возвращается 14 августа в Вену. Придворную даму княгиню Хелену Таксис телеграммой призывают к императрице. «Наконец-то она вернулась, — сообщает княгиня — и кажется, что не было этих двух лет, не было Мадейры, Корфу и всех связанных с этим забот и волнений… Ей устроили здесь такой восторженный прием, какого Вена еще не знала. На воскресенье назначены песенный праздник и факельное шествие, в котором намерены принять участие четырнадцать тысяч человек. Выражение его лица в тот момент, когда он помогал ей выйти из кареты, я никогда не забуду. У императрицы вроде бы цветущий вид, но при этом какой-то неестественный, на ее бледном лице отчетливо видны следы пережитых душевных потрясений, отек сошел, однако и прежнего изящества в нем уже нет. Тот факт, что она прибыла в сопровождении принца Карла Теодора, является лучшим доказательством того, насколько трудно ей заставить себя остаться наедине с ним и с нами…»

Вена устраивает императрице сказочный прием. Радость и восторг по поводу ее возвращения достигают такого масштаба, что придворными это расценивается как нечто выходящее за рамки приличия. Единственным объяснением происходящего они считают то, что ликующий народ тем самым противопоставляет сравнительно либерально настроенную императрицу более консервативной и жесткой матери императора. Как бы то ни было, но Елизавета вновь оказывается в Шенбрунне, где ведет привычный образ жизни. Она радуется встречам с детьми, особенно с маленьким кронпринцем, который, по словам княгини Таксис, «заметно повзрослел, окреп и похорошел». Состояние ее ног теперь вновь позволяет ей совершать ее любимые пешие прогулки. Кроме того, она изредка позволяет себе пока еще кратковременные поездки верхом. Эрцгерцогини Софии какое-то время нет во дворце, а значит можно пока не опасаться конфликтов с ней. Тем не менее Елизавета поначалу чувствует себя в венской придворной атмосфере настолько неуютно, что ей приходится вызвать к себе свою сестру королеву Неаполя вместо брата Карла Теодора, которому пора возвращаться домой. Вскоре, однако, выясняется, что это решение было ошибочным. Мария не только не помогает ей успокоиться, но наоборот, еще больше расстраивает ее своими бесконечными жалобами на неудавшуюся семейную жизнь.

Елизавета словно забыла, что такое придворный этикет, и ведет себя совершенно непринужденно. Ее ближайшее окружение осуждает ее за это и пристально следит за каждым шагом императрицы. «Она никого не хочет видеть рядом с собой, кроме своего супруга, — сообщает 15 сентября 1862 года княгиня Таксис из Шенбрунна [113] Письмо княгини Хелены Таксис к графине Каролине Вимпфен-Ламберг, Шенбрунн, 15 сентября 1862 года. Архив Сеченя. , — с его величеством она много разъезжает и гуляет пешком, а когда императора нет на месте, она уединяется в парке в Райхенау. И все же главное заключается в том, что она, слава Богу, дома и пока не собирается никуда уезжать. С мужем она, по крайней мере на виду у всех, разговаривает дружелюбно и естественно, хотя и есть основания предполагать, что наедине между ними все-таки иногда возникают разногласия. Выглядит она просто потрясающе, временами кажется, что это совсем другая женщина, солидная и знающая себе цену: она ест регулярно и с аппетитом, крепко спит, совсем не пользуется корсетом, может часами гулять пешком, но когда стоит на месте, то можно заметить, как вздуваются вены на ее левой ноге. Королева Неаполя выглядит неважно, судя по всему, она очень переживает из-за неурядиц в собственной семье».