Виталий Сандуков - Выиграть жизнь

Тело наливается свинцовой тяжестью. Спать. Кто-то осторожно трогает меня за локоть.

Одновременно открываю глаза и обнимаю ладонью влажную рукоять колумбийского ножа.

Рядом индеец Антонио, наш новый проводник. Знак "внимание!" и его рука показывает по направлению тропы, уходящей в темно-зеленую черноту сельвы. Напряженно прислушиваюсь. Только тяжелый шум дождя. Напряжение Антонио передается всем.

Озираясь и стараясь не шуметь, говоря на языке военной терминологии: "рассредоточиваемся".

Будущий друг или опасность поджидают тебя у того брода? Звук спущенной тетивы бросит тебя лицом вниз на сырой и узловатый паркет джунглей или протянутая ладонь "темный низ, белый верх" – ослабит шнуры твоих жил и узлы мышц эффективнее, чем горячие ладошки таиландской массажистки?

Не торопись. Десяток шагов, и ты это узнаешь. Вхожу в протоку, встаю на корягу…

Хрустнула ветка…

Что было дальше, вы уже знаете. В поле зрения трое индейцев. Явно стараясь напугать нас, они водят растянутыми луками и что-то гортанно кричат. Антонио вступает с ними в оживленные переговоры, и воины, спустя несколько минут, опускают оружие…

Один воин идет впереди, двое сзади нас. Антонио на ходу объясняет, как нам повезло, что мы обнаружили этих яномами первыми и не предприняли действий, которые могли бы быть истолкованы ими как агрессивные. Мы увидели индейцев первыми и не напали. Это свидетельствовало о наших миролюбивых намерениях и спасло нам жизни. Спасло или продлило? Вскоре все прояснится. Племя называло себя какошиватери, и они вели нас к своим жилищам. (Здесь и в последующем я называю все названия по принципу самоназваний, то есть так, как называют и вещи, и себя, и явления сами представители этноса. Например, этнос, называющий себя "дёйч", по-русски именуется "немцы", по-французски – "аллеман", по-английски- "джемен", по-итальянски – "тедеско", по-фински – "саксаляйнен", по-сербски

– "шваб" и т.д.)

Вождь племени (тушауа), совершенно голый, если не считать тонкой набедренной лианы, прижимающей его половой орган к телу, внимательно выслушал воина и степенно подошел к нам, остановившись в двух шагах. Два воина будто выросли сзади нас, остальные встали по бокам и за спиной вождя. Сбросив с плеч лямки и на всякий случай, поставив транспортировочный мешок за спину, я выпрямился и заглянул в темные глаза тушауа, стараясь не "выключать" периферийное зрение. Индеец поворотом головы перевел взгляд с мешка на длинные ножны моего мачете. Коротким движением сдвигаю мачете за спину.

Вождь пристально посмотрел в глаза Яцеку и что-то сказал воинам. Палкевич развел в стороны пустые ладони в грязных мокрых перчатках и произнес максимально приветливо набор каких-то слов, которые, думаю, он спустя минуту не смог бы воспроизвести и под пыткой.

Несколько секунд, решающих не только исход экспедиции, и… скуластое лицо тушауа, обнажив черную массу табака за его нижней губой, украсила широкая улыбка. Эта улыбка, мягко говоря, не была похожа на улыбку Моны Лизы, но показалась мне в тот момент самой красивой из всех когда-либо виденных мною в жизни. Спустя мгновение вождь уже бил кулаками в грудь себя и нас, а мы старательно барабанили его грудь, а вскоре, подражая индейцам, перешли к взаимным массовым обниманиям и поглаживаниям плеч. Несмотря на значимость и трогательность момента, помню, подумал: "Не знаю, видели ли они до нас людей не из их племен, но то, что я впервые обнимаю голых мужиков, это я знаю точно…"

Радость тушауа была искренней и продолжительной. Действительно, мы оказались первыми чужеземцами (напе), увиденными людьми племени какошиватери, вождем которого и был этот самый старший и самый высокий среди них мужчина. Позже выяснилось, что он же колдун, исполняющий и совмещающий таким образом функции власти и религии.

Тушауа в порыве чувств станцевал со мной своеобразный танец, и это стало сюжетом первого фотоснимка в обнаруженном племени.

Тяжесть перехода, физическое и психологическое напряжение последних дней, первая долгожданная возможность расслабить ноющие мускулы, снять мокрую одежду и нормально осмотреть воспалившиеся ссадины, бесчисленные укусы насекомых и солнечные ожоги, – не оставляли места для достойного эмоционального переживания впечатлений и осмысления свершившегося в этот день.

– Что ты чувствовал? Что хотел? О чем ты думал в первые часы после встречи с индейцами? – спрашивают меня сегодня друзья и журналисты.

– Стащить с себя грязную тяжелую амуницию, помыться, хоть чуть-чуть подсушить одежду, обувь и снаряжение, обработать раны, поесть горячего, натянуть под крышей тапири (временного жилища индейцев) гамак и уснуть. Уснуть, впервые передоверив свою безопасность настоящим хозяевам джунглей, встреча с которыми все-таки состоялась. И пусть перечень этих желаний звучит прозаично, но это голая, как наши гостеприимные хозяева, правда.

Несите бремя белых, и лучших сыновей, На тяжкий труд пошлите за тридевять морей.

На службу к покоренным угрюмым племенам.

На службу к полу детям, а может быть чертям.

Вполне объяснимо, что все, что мои новые друзья видели впервые в своей жизни, вызывало в них живейший интерес. Им хотелось не только видеть, но и понять функциональное назначение каждой вещи. Они щупали одежду, бесконечно расстегивали и застегивали пуговицы, молнии, пряжку портупеи и кнопки, осторожно залезали в мои карманы и, извлекая оттуда что-либо, вопросительно смотрели мне в глаза, ожидая демонстрации возможностей и объяснения назначения этих предметов. Все, что было на мне, при мне и даже я сам: особенности и отличия языка, движения, телосложения, привычки, вкусы, поступки, – коллективно обсуждались в племени.

Особый интерес индейцы проявили к моей бороде, поскольку сами густой растительности на теле практически не имеют, и… к наручным часам. Нужно признаться, что механические часы "Амфибия" Чистопольского завода были на мне не случайно, они все больше нравятся мне, так как в отличие от других навороченных хронометров от экспедиции к экспедиции оплачивают все счета, выставляемые им дождем и ветром, перепадами температур и давления.

Уместно рассказать один случай, связанный с часами и произошедший накануне экспедиции в неофициальной столице Амазонии, маленьком городке Пуэрто-Аякуче. Был теплый вечер, и мы сидели в уютном ресторанчике аэропорта, куда зашли отведать национальную кухню, а заодно и отблагодарить ужином местного чиновника. Он организовал нам встречу с влиятельной персоной, от которой зависело очередное разрешение властей на законное передвижение в глубь национального заповедника. Закуска была на редкость вкусна и экзотична: местная рыба под муравьиным соусом.