Десмонд Моррис - Голая обезьяна (сборник)

К счастью, длительное изучение охотничьих наук способствовало развитию таких качеств, как изобретательность и готовность помочь товарищу. Что верно, то верно: люди-охотники, обладая, как и их предки-обезьяны, врожденными самоуверенностью и духом соперничества, были все же вынуждены утихомирить свою воинственность и выдвинуть на первое место потребность в сотрудничестве друг с другом. В этом была их единственная надежда выиграть битву с давно уже приспособившимися ко всему, вооруженными острыми когтями профессиональными убийцами (например, с огромными кошками), коими изобиловал плотоядный мир. Эволюция человеческого сотрудничества происходила одновременно с развитием интеллекта и исследовательских способностей, и эта комбинация качеств оказалась просто убийственной по своей эффективности. Люди быстро усваивали новое, хорошо запоминали пройденное и превосходно научились применять уже накопленный опыт для решения новых проблем. Если уж эти знания приносили пользу тогда, в те далекие времена бесконечных походов в поисках добычи, то говорить о том, насколько полезными они были в период, когда человек оказался на пороге новой и намного более сложной социальной жизни, и вовсе не приходится.

На востоке Средиземноморья издавна существовали две жизненно важные растительные культуры: дикая пшеница и дикий ячмень. На этой территории также встречались дикие козы, дикие овцы, дикие коровы и дикие свиньи. Люди-охотники, поселившиеся здесь, уже успели приручить собак, но использовали их не как источник пищи, а как сторожей или помощников на охоте. Настоящее сельское хозяйство началось с культивирования двух растений: пшеницы и ячменя. Скоро последовало приручение сперва коз и овец, а затем (несколько позже) и коров со свиньями. По всей вероятности, животных привлекали поля зерновых культур, куда они приходили полакомиться. Их отлавливали, затем выращивали и в конце концов употребляли в пищу.

Нет ничего случайного в том, что в двух других уголках Земли (в Южной Азии и Центральной Америке), где немного позднее зародились древние независимые цивилизации, также нашлись территории, на которых охотники начали культивировать дикие виды растительности: рис в Азии и кукурузу в Америке.

Животноводство и земледелие конца каменного века развивались настолько успешно, что окультуренные тогда растения и прирученные в то далекое время животные остаются и по сей день основным сырьем для пищевых продуктов, производством которых занимается сельское хозяйство всего мира. Новые значительные изменения в аграрной сфере несут скорее механический характер, нежели биологический. Современное сельское хозяйство является всего лишь продолжением раннего животноводства и земледелия, давших поистине грандиозный импульс развитию нашего с вами человеческого рода.

Это довольно легко поддается объяснению, если заглянуть в прошлое. До появления сельского хозяйства каждый, кто считался потенциальным едоком, должен был внести свой вклад в процесс поиска пропитания. Собственно говоря, участие в этом процессе принимали все члены племени. Но когда предусмотрительные и дальнозоркие старейшины, планировавшие и расписывавшие до мелочей все охотничьи операции, обратили свой взор на проблемы окультуривания растений, мелиорации почвы и выращивания пойманных животных, они добились двоякого результата. Оказалось, что они не только снабдили племя постоянными источниками пищи, но и обеспечили регулярное и гарантированное появление излишков пищевых продуктов. Появление таких излишков стало тем ключом, которым предстояло открыть дверь в цивилизованный мир. В конце концов племя получило возможность иметь больше рабочих рук, чем было необходимо для добычи пищи. Племя смогло не только расти, но и высвободить некоторое количество людей для выполнения других обязанностей: не временных, к которым приступали в перерывах между основным занятием – поиском пропитания, а постоянных обязанностей, которым уделялось все время. Началась эпоха разделения труда. С этих самых пор и стали зарождаться первые города.

Я сказал: «Это легко поддается объяснению», но это означает лишь, что для нас не составит труда, заглянув в прошлое, обнаружить жизненно важные факторы, послужившие стимулом для следующего значительного шага человечества на пути своей истории; безусловно, это вовсе не значит, что такой шаг в то время было сделать легко. Действительно древний охотник был животным необыкновенным и обладал огромным невостребованным потенциалом и многочисленными нереализованными способностями. (Достаточным доказательством является тот факт, что мы с вами сейчас живем и процветаем.) Но тем не менее он был именно племенным охотником, а не спокойным оседлым аграрием. Действительно он обладал дальновидным умом, был способен заранее спланировать все детали предстоящей охоты и понять особенности климатических изменений в любое время года, но, чтобы стать хорошим земледельцем или животноводом, ему пришлось напрячь свою дальновидность намного сильнее, чем когда-либо. Тактика охоты стала стратегией сельскохозяйственной деятельности, ну а добившись своего и превратив деревни в города, охотник был вынужден задействовать мозг в полном объеме, дабы справиться со всеми сложностями, возникшими вместе с нахлынувшим на него изобилием.

Этот факт необходимо учитывать, говоря о «городской революции». Услышав это словосочетание, можно подумать, что все города, большие и маленькие, вдруг в одну ночь выросли, стремясь скорее вступить в новые социальные условия жизни. Конечно же нет: старые привычки отмирали долго и мучительно. Мало того, во многих уголках Земли они до сих пор живы. В современном мире есть культуры, все еще использующие в сельском хозяйстве принципы каменного века, а в некоторых регионах (например, в пустыне Калахари или в Северной Австралии) можно даже найти племена охотников эпохи палеолита.

Первые признаки урбанизации (первые города) не были «внезапной сыпью» на коже доисторического общества, а появились в виде нескольких отдельных крошечных пятнышек. Они возникли на юго-западе Азии как явные исключения из основного правила. По современным меркам они были очень маленькими и росли медленно, даже очень медленно. В каждом была строгая местная организация, а также тесная связь и взаимодействие с близлежащими сельскохозяйственными угодьями.

Поначалу между городами не наблюдалось особой торговли или натурального обмена. Этот серьезный шаг еще предстояло сделать, и для него требовалось время. Сделать такой шаг мешал и психологический барьер – боязнь потерять местную самобытность, но это было не столько синдромом «племени, потерявшего свою индивидуальность», сколько нежеланием индивидуума терять связь со своим племенем. Человек развивался как стадное животное, а стадо живет по собственным законам, основанным на межличностных отношениях. Отказ от фундаментальных социальных принципов, типичных для условий проживания древнего человека, воспринимался как некое чужеродное зерно, противоречащее самой идее племенных отношений, а между тем это зерно, умело выращенное и доведенное до потребителя, было основным двигателем прогресса. После зарождения сельского хозяйства, когда городская элита, избавившаяся от необходимости принимать участие в производственном процессе, получила возможность сконцентрировать свою умственную активность на других проблемах, появление организованной (в соответствии со строгой иерархией) сети взаимодействующих друг с другом городов стало неизбежным.