Десмонд Моррис - Голая обезьяна (сборник)

Возвращаясь к обезьянам, именуемым людьми, можно заметить, что основы данной общественной системы – сотрудничество при внешней опасности и соперничество внутри коллектива – присутствуют и в человеческом обществе, хотя наши древние предки и вынуждены были кое в чем нарушать эти принципы. Их титанические усилия превратиться из поедателей фруктов в охотников требовали укрепления и активизации взаимоотношений между членами племени. Природа не только заставляла людей паниковать перед неизведанным и загадочным, но практически постоянно бросала вызов новоявленным охотникам. Результатом стало смещение акцентов в сторону принципов взаимопомощи, разделения и комбинирования пищевых запасов. Но не стоит думать, что в каждом племени древних людей установилось полное взаимопонимание и каждое племя начинало существовать как единый организм, подобно стае рыб, – жизнь была слишком сложна для этого. Соперничество и борьба за власть никуда не делись и продолжали оставаться движущей силой племени и средством укрепления его мощи, но авторитарность власти значительно уменьшилась. Необходимая гармония была достигнута, что (как мы уже отметили) позволило древнему человеку-охотнику с успехом заселить большую часть земной поверхности – и это при минимальном развитии наук и технологий, способных помочь ему на этом пути.

Что же случилось с этой гармонией, когда крохотные племена расцвели и превратились в гигантские суперплемена? С потерей тесных личностных отношений внутри племени маятник сотрудничества-соперничества стал раскачиваться с угрожающей интенсивностью, причем его разрушительное действие продолжается и по сей день. Поскольку не являвшиеся лидерами члены суперплемени превратились в безликую толпу, наиболее опустошающие удары маятника приходились на область, где правили борьба за власть и конкуренция. Городские племена-переростки быстро стали жертвами гипертрофированных форм тирании, деспотизма и диктатуры. Суперплемена породили суперлидеров, пользовавшихся такой властью, что обезьяньи тираны, о которых мы говорили ранее, казались по сравнению с ними просто невинными младенцами. Они также породили суперподчиненных в виде рабов, способных на такое подхалимство и раболепие, какое и не снилось даже самым низшим по статусу приматам.

На этой стадии для руководства суперплеменем власти одного диктатора было уже недостаточно. Даже с появлением новых смертоносных технологий (оружия, тюремных камер, пыток), призванных помочь тиранам искусственно создавать условия для подчинения себе всех и вся, кроме всего прочего, чтобы с успехом склонять биологический маятник в свою сторону, требовалось еще и умение повести массы за собой. И это было им вполне по силам, так как народ тоже (вместе с диктаторами) был заражен вирусом безличностных отношений высшего племенного строя. Это обстоятельство привело к образованию подгрупп, или псевдоплемен, в составе собственно суперплемени, что в некоторой степени ослабило стремление диктаторов к сотрудничеству. Каждый индивидуум старался установить с отдельными группами своих сослуживцев или соседей особые, личные взаимоотношения, вроде старых добрых племенных отношений. В рамках данных подгрупп он мог удовлетворить свою потребность в совместной деятельности и взаимопомощи. Членов других подгрупп, рабов например, теперь было удобно считать чужаками, лишенными всех прав. Социальный «двойной стандарт» был установлен. Хитрость и сила этого нового разделения общества заключалась в возможности обезличить личные взаимоотношения членов суперплемени. И пусть подчиненный – раб, слуга или крепостной – был лично знаком с хозяином, его попадание прямиком в низшую социальную группу означало, что с ним можно было обращаться так же скверно, как и с членом безликой толпы.

Разложение властных структур – это только часть правды. К деградации суперплемени с таким же успехом приводит и раболепие, доведенное до крайности. Когда социально-биологический маятник начинает двигаться от активного сотрудничества в сторону диктатуры, деградирует все общество, хотя такое движение может принести и огромные материальные выгоды (может, например, переместить 4 883 000 тонн камней для возведения пирамиды). Но вместе с тем при таком искажении социальной структуры амплитуда колебаний маятника не может быть большой. Можно установить очень сильную диктатуру на очень большой территории и наслаждаться ею очень долго, но при напряженной обстановке внутри своего суперплемени ей когда-нибудь придет конец. И если, когда это произойдет, социально-биологический маятник хотя бы слегка качнется обратно, стремясь к точке устойчивого равновесия, общество может считать, что ему крупно повезло. Но если он начнет интенсивно раскачиваться в разные стороны (что более вероятно), это повлечет за собой столько крови, сколько наши примитивные предки-охотники не могли бы увидеть даже в самом страшном сне.

Цивилизация чудесным образом продолжает жить благодаря тому, что человеческое стремление к сотрудничеству заявляет о себе вновь и вновь с еще большей энергией. Оно встречает активное противодействие, но неуклонно продолжает свое наступление. Нам нравится считать это победой мощного интеллектуального альтруизма над животными инстинктами – как будто этика и мораль принадлежат к изобретениям современности, – но если бы это было истинной правдой, вряд ли мы дожили бы до сегодняшних дней и говорили об этом. Человеческому роду никогда не удалось бы выжить, если бы мы не развили в себе биологически обусловленное стремление к сотрудничеству с нашими собратьями. Будь наши предки-охотники настоящими тиранами, жестокими и алчными носителями «первородного греха», славная история человека давным-давно завершилась бы. Единственная причина, по которой теория первородного греха так или иначе прививается нам с детства, в том, что искусственно созданные отношения высшего племенного строя продолжают соперничать с нашим биологическим альтруизмом и именно ему необходимо оказать посильную помощь.

Я понимаю, что найдутся специалисты, которые станут активно оспаривать вышесказанное. Они считают человека по природе своей слабым, жадным и злым, способным стать сильным, щедрым и добрым только под надзором жесткой системы контроля, но, высмеивая теорию «благородного дикаря», они только усложняют дело. Они утверждают, что невежество или суеверие не могут быть благородными, и в этом смысле они правы, но ведь это только часть проблемы. Другая ее часть касается взаимоотношений древнего охотника со своими соплеменниками: здесь всё иначе. Такими качествами, как сострадание, доброта, готовность помочь, врожденное стремление к сотрудничеству с членами своего племени, древний человек был просто обязан обладать, если хотел выжить в своем полном опасностей мире. И только когда племена разрослись и превратились в безликие суперплемена, старые правила поведения вышли из моды и стали пересматриваться. Именно тогда действительно возникла необходимость придумать законы и дисциплинарные правила, призванные восстановить утраченное равновесие. Если бы они были разработаны в соответствии с требованиями новых условий жизни, все было бы прекрасно, но человек раннего периода развития цивилизации был еще новичком в этом деле и не знал, как достичь необходимой гармонии. Многочисленные неудачи приводили к печальным последствиям. Сегодня мы стали более опытными, но совершенной системы так и не создали, поскольку суперплемена продолжают расти и решать проблему все время приходится заново.