Эрик Вейнер - География гениальности: Где и почему рождаются великие идеи

Однако в моцартовской Вене была и еще одна, особая, аудитория. И, быть может, она имела особое значение. На ум приходят слова, сказанные У. Х. Оденом о поэтах:

Поэт мечтает о читателях прекрасных, которые ложатся с ним в постель; о читателях власть имущих, которые зовут его на обед и рассказывают государственные тайны; и о читателях-поэтах. В реальности же его читают близорукие школьные учителя, прыщавые юноши в кафетериях и собратья-поэты. По сути, это означает, что пишет он для поэтов.

Так музыкальные гении Вены сочиняли друг для друга. Моцарт сочинял для Гайдна, своего ментора и суррогатного отца. Гайдн учил Бетховена и в свою очередь находился под его влиянием. Бетховен писал для покойного Моцарта, настолько стараясь не подражать ему, что это отталкивание само превращалось в зависимость.

Это осознание приходит ко мне как один из редких, драгоценных и «терапевтических» прорывов. И очень вовремя: ведь нигде больше творческие гении не были переплетены между собой столь тесно и продуктивно, как в Вене Зигмунда Фрейда.

Моцарт не узнал бы эту Вену.На дворе стоял 1900 г. Минуло столетие – и город разросся вдесятеро. Что только не случилось за это время: и недолговечная революция, и вспышка холеры, и финансовый коллапс. Но число гениев поубавилось. Правда, был Брамс, но один гений не делает золотого века, а половина столетия, прошедшая после смерти Бетховена в 1827 г., не изобиловала звездными талантами. Казалось, Вена отбыла по той же улице с односторонним движением, что Афины с Флоренцией и прочие очаги гениальности. И вдруг – разворот на 180 градусов: все оживает заново. По совпадению новый подъем начался со строительства роскошного бульвара.

Рингштрассе («Кольцевая дорога») была самым амбициозным городским проектом после реконструкции Парижа – воплощением веры в прогресс, будоражившей умы. Новый император, Франц-Иосиф I, приказал разобрать старые средневековые стены, чтобы освободить место, по выражению одного историка, «этому прообразу Диснейленда». Новая улица явила городу сентиментально-оптимистическую мечту о завтрашнем дне. «Когда выходишь на новенькую Рингштрассе, – сказал в ту пору один водитель трамвая, – думаешь о будущем».

И будущее не замедлило явиться. Да какое будущее! Из всей этой плеяды гениев больше всего известен Фрейд, но ему составили славную компанию философ Людвиг Витгенштейн, художник Густав Климт, писатели Артур Шницлер и Стефан Цвейг, физик Эрнст Мах, композитор Густав Малер и многие другие. Если есть на свете место, имеющее право считаться колыбелью современного мира, то это Вена.

Гений Вены конца XIX – начала ХХ века состоял не в какой-то одной дисциплине, но в интеллектуальной и художественной энергии, заполнившей каждый уголок и закоулок города. Эта энергия распространялась со скоростью и буйством калифорнийского пожара. Вена неопровержимо доказывает, что творчество заразительно: гениальность порождает гениальность. Все, что мы считаем современными благами, – архитектура и мода, технология и экономика – восходит к элегантным, извилистым и многолюдным улочкам Вены той эпохи.

Движущей силой нежданного Возрождения оказалась группа иммигрантов. Эти изгои, съехавшиеся с отдаленных окраин Австро-Венгерской империи, принесли с собой грубую амбициозность и новые идеи. Венская и еврейская история столь же нераздельны, сколь нераздельны композитор и фортепьяно. Но как эти чужаки, эти «Другие», сыграли столь значимую роль во втором акте венского золотого века?

С этим вопросом на уме я вхожу в кафе Sperl, расположенное неподалеку от Рингштрассе. Войти в Sperl – значит вернуться в прошлое. Владельцы кафе воспротивились искушению переделать антураж на современный лад: нет ни рельсовых светильников, ни Wi-Fi, ни бариста. Лишь простые деревянные прилавки и суховатые официантки. На одном из бильярдных столиков сложены газеты, причем каждая подшивка скреплена длинной деревянной рейкой. Таким образом, можно ознакомиться с последними новостями.

Я пришел сюда не только за кофеином. Рассказ о венском гении был бы неполон без рассказа об этой кофейне. История города написана на ее столах, испачканных сигаретным пеплом, и на лицах ее строгих, но симпатичных официанток. Ее стены и террасы видели немало венских гениев. В кафе Sperl Густав Климт со своей веселой группой художников основал Венский сецессион, положив начало самобытному венскому варианту модерна. Разрыв с прошлым хорошо ознаменовался знаменитыми словами Климта: «Каждому веку – свое искусство, каждому искусству – своя свобода».

Подобно концертному залу, венская кофейня была (и остается) секулярным собором, инкубатором идей, интеллектуальным перекрестком – иными словами, институтом, который не меньше отражает дух города, чем опера или яблочный штрудель. Она также составляет важную часть нашего пазла-головоломки, ибо некоторые из лучших (и худших тоже) идей города впервые были опробованы в ее прокуренных залах. Что же сделало венскую кофейню столь особым местом? Как заведение, где подают кофейные напитки, способно стимулировать золотой век, который изменил не только сам мир, но и наш взгляд на мир?

Кофейню изобрели не в Вене. Первая кофейня появилась в Константинополе (ныне Стамбул) в 1554 г. На Запад она пришла почти столетием позже: предприимчивый молодой человек по имени Яков открыл в английском Оксфорде свое заведение, где подавали «горький черный напиток». Поначалу на кофе косились с опаской: его считали «революционным напитком», способным возбуждать массы, – ведь под воздействием кофе люди становились энергичнее, а кто знает, куда эта активность может завести! Вскоре после открытия кофейни король Карл II издал указ, ограничивающий число ее посетителей. И ничего удивительного: в воздухе носились идеи демократии. Кофейни именовались не иначе как «уравнителями»: в них захаживали самые разные люди. В их стенах не было людей более высокого и более низкого сорта.

Так обстояло дело и в венской кофейне. «В сущности, это своеобразный демократический клуб, где кто угодно, потратив гроши на чашечку дешевого кофе, может сидеть часами», – рассказывает Стефан Цвейг в своих замечательных мемуарах «Вчерашний мир». Что привлекало людей? Для начала – теплая зала. В то время население Вены увеличилось, квартир не хватало, и некоторым людям приходилось селиться в зоопарке. Счастливцы же, обретшие апартаменты, тоже не роскошествовали: квартиры были маленькими, со сквозняками и часто не отапливались.

Кроме того, люди получали информацию. Много информации. Всякая уважающая себя кофейня предлагала последние номера газет. Газеты крепились к длинным деревянным рейкам (как и в наши дни). Так можно было узнать, что происходит на соседней улице или на другом конце земного шара. А, как мы уже поняли во Флоренции, новая информация чрезвычайно важна. Самой по себе ее недостаточно, чтобы породить золотой век, но без нее золотой век случается редко.