Л Уотсон - Ошибка Ромео

Время, проведенное в утробе, занято не только ростом. Смерть ждет нас и там. Эмбриональные клетки делятся, растут и группи руются в осмысленные сочетания, часть из которых временна, пе реходна. Это как бы органические фантомы, мерцающие в долгой памяти эволюции на пути к правильной структуре. Жабры, хвосты и мех уже не нужны, поэтому их ожидает распад. Некоторые наши органы начинают умирать задолго до того, как мы сами рождаем ся. Клетки и ткани сменяют друг друга в постоянном динамичном процессе, где жизнь и смерть настолько связаны друг с другом, что почти неразличимы. Смерть выступает как важнейшая часть даже самой юной жизни, и в то же время о ней молчат так упорно, что вы не встретите этого слова даже в терминологическом указателе учебника по общей биологии.

На вопрос о том, что такое смерть, большинство биологов от ветят: смерть - это "отсутствие жизни". Попросите дать опреде ление жизни - и вы получите почти столько же ответов, сколько

существует биологов. Причем жизнь редко описывается через не гативные определения, применяемые по отношению к смерти. И это, вообще говоря, странно, поскольку смерть является состояни ем равновесия космоса, естественным состоянием, к которому стре мится любая жизнь, если ее предоставить самой себе. Греческое и немецкое слова,-означающие "жизнь", выражают это ее свойство точнее, чем английское, поскольку они включают в себя смысл "сохранения", "продолжения". Жизнь удачно описывается ими как "добавочное" качество, и с логической точки зрения именно она заслуживает негативного определения - "отсутствие смерти".

Мы благоволим к жизни. В эволюционном смысле эта предрас положенность прекрасна и полезна, она способствует выживанию, но мешает нам понять внутреннюю связь между жизнью и смертью. В результате смерть плохо поддается объективному рассмотре нию. Один психолог заметил, что все его усилия понять феномен смерти сводятся зачастую к разглядыванию "ума, бродящего во тьме".

По-видимому, лучший способ научно овладеть феноменом смер ти - вернуть биологию, все еще твердящую, что она изучает живое, к анализу его простейших проявлений. Пусть взглянет на едва брезжущую жизнь, еще трудно отличимую от неживой ма терии.

Специалисты по молекулярной биологии располагают сейчас все более изощренными средствами молекулярного зрения, и с каждым увеличением разрешающей силы приборов становится все очевиднее, что между живой и мертвой материей нет принципиаль но непреодолимого разрыва. По мере того как мы все полнее выявляем структуру и поведение молекул, становится яснее, что живые организмы лучше описывать как неживую материю, достиг шую особой, специфической организации. В последнее время по явились научные исследования, посвященные специфике этой осо бой организации, и они показывают, что дело сводится в основ ном к мере. Природа заполняет все мыслимые ступени организации в промежутке между тем, что мы уверенно считаем "мертвым", и тем, что определяется как "живое", и совершенно невозможно разграничить этот спектр так, чтобы по одну сторону было живое, а по другую - мертвое, и мы могли бы сказать: "жизнь начина ется здесь".

Материал, из которого строится жизнь, носит органический характер. Он состоит из углеродных соединений. Из сотни с не большим элементов, известных в настоящее время, углерод уника лен тем, что он может вступать в соединения с самим собой, обра зуя очень большие конгломераты, состоящие из сотен тысяч ато мов и называемые макромолекулами. Самые распространенные из них - белки, составляющие около половины всего сухого веса

любого живого организма. В человеческом теле находится боль ше сотни тысяч разных типов белка, и человек не является в этом отношении исключением. Любая жизнь - это белок. И короли, и капуста, как бы ни были различны эти организмы, имеют почти тождественные сочетания белков, контролирующих скорость хими ческих реакций и обеспечивающих надзор за всеми процессами роста; и все эти белки образуются под бдительным оком одной маленькой группы взаимосвязанных макромолекул, которые несут в себе план организации, передавая его от поколения к поколению. На фундаментальном уровне все живые существа тождественны независимо от различий во внешнем виде и поведении. Они одина ково рождаются и зависят от одних и тех же химических процессов обеспечивающих самостоятельное существованию и воспроиз водство.

Всякая жизнь имеет границу. Для успешного осуществлени) даже простейшей жизнедеятельности требуется множество гигант ских молекул, и все они должны уместиться в одной и той же обо дочке. Поэтому необходим некий минимум пространства. Расчеть показали, что нижний предел физического размера любого неза висимого живого организма составляет в диаметре около пяти ты сяч единиц ангстрем. Это означает, что двадцать тысяч таких структур могут поместиться бок о бок поперек ногтя человечес кого пальца. Такое ограничение предполагает, что мы можем начать определять смерть как все то, что меньше пяти тысяч ангстрем, но выясняется, что в нижних пределах континуума "жизнь-смерть" есть целый ряд существ, размеры которых ко леблются от половины до одной пятидесятой этого критического размера, и все они обладают целым рядом характеристик жизни. Эти возмутительные нарушители порядка - вирусы, и именно они являются ключом к реалистической оценке смерти.

Вирусы воспроизводятся, но для этого им необходимо воспол нить химический дефицит за счет проникновения в клетку более правильно устроенного организма. Они овладевают биологически ми поточными линиями и переводят их с производства нормальной субстанции клетки-хозяйки на воспроизведение новых вирусов. Существует мнение, что такая зависимость от другой жизни лиша ет вирусы права считаться подлинно живыми организмами, но ведь мало какие живые существа, за исключением зеленых растений, не питаются другими формами жизни. На этом основании вирусы не могут быть вычеркнуты из числа живых.

Способность воспроизводства, какими бы обстоятельствами она ни сопровождалась, делает вирусы' более жизнеспособными, нежели красные кровяные тельца в нашей крови. Капля крови от булавочного укола кишит клетками, число которых доходит до пяти миллионов. Они содержат гемоглобин и переносят кислород

от легких ко всем другим органам тела, но в ходе своего развития теряют ядра и совершенно неспособны воспроизводиться. Это не означает, что они мертвы. Мулы и бесплодные мужчины тоже не обречены на смерть из-за того, что они неспособны воспроизво дить себя. Очевидно, что существуют степени "мертвости", и крас ные кровяные тельца считаются скорее живыми, чем мертвыми, вследствие их сложной внутренней интеграции. Они достигли той "особой специфической организации", которая совершенно необ ходима для жизни.