Ойген Бём-Баверк - Избранные труды о ценности, проценте и капитале (Капитал и процент т. 1, Основы теории ценности хозяйственных благ)

Конечно, нет. Напротив, возможны два условия, при которых прибавочная ценность могла бы исчезнуть. Во-первых, возможно, что большая производительная польза, обеспечиваемая обладанием капиталом, увеличивает оценку последнего настолько, что ее ценность будет равняться ценности предполагаемого продукта, что, например, ценность лука и стрел, дающих возможность за все время их существования убить на 100 голов дичи более, чем без них, будет равняться ценности этих 100 голов дичи. В таком случае охотник должен был бы за изношенное оружие платить фабриканту такового в качестве возмещения всю прибавочную выручку в 100 голов дичи или же их ценность, и у него не осталось бы ничего для уплаты прибавочной ценности, процента на капитал собственнику, предоставившему ему оружие.

Во-вторых, возможно, что конкуренция в производстве оружия возрастает так, что цена такового падает ниже уровня этой высшей оценки. Но не уменьшаются ли в зависимости от этой конкуренции и требования, которые капиталист может предъявлять при уступке оружия? Как Лодердейл, так и Кэри предполагают возможность такого давления конкуренции, и опыты хозяйственной жизни вполне подтверждают существование такого давления. Поэтому и здесь мы задаем тот же вопрос, который мы задали уже при рассмотрении Лодердейла: почему давление конкуренции на долю капиталиста никогда не может быть так велико, чтобы понизить ценность доли последнего до ценности самого капитала? Почему же не производят и не применяют как раз столько единиц какого-либо капитала, чтобы такое применение восстановляло только сам капитал? Ведь в таком случае должна бы совершенно исчезнуть прибавочная ценность, а вместе с нею и процент.

Одним словом, я вижу три возможных отношения между ценностью продукта и ценностью капитала, создавшего таковой. Во-первых, ценность капитала может подняться до ценности продукта; во-вторых, ценность продукта может вследствие конкуренции упасть до ценности капитала; и, в-третьих, доля капитала в продукте может превышать ценность капитала. Тюнен предполагает третью возможность, совершенно ее не доказывая и не объясняя; вследствие этого он не дает также объяснения того явления, которое должен был объяснить — процента на капитал, — а только постулирует его.

Поэтому мы должны вынести ему в окончательном виде следующий приговор: Тюнен дает более тонкую, более продуманную и более основательную версию теории производительности, чем кто-либо из предшествовавших ему представителей таковой; но в самом опасном месте он также спотыкается: когда нужно было вывести прибавочную ценность из физической производительности капитала, из излишка продуктов, он включает в свои предположения явление, подлежащее объяснению 421 .

Отношение Тюнена к нашему вопросу представляет собой образец основательного и глубоко продуманного исследования. Но, к сожалению, немецкая литература недолго удержалась на той высоте, на которую поднял ее Тюнен. Уже у его ближайшего последователя в рассматриваемом нами направлении, Глазера 422 , наблюдается, независимо от его благих пожеланий, несомненный регресс в глубине и тонкости исследования.

Капитал, который он верно определяет как «применение опосредованного труда», по его мнению, безусловно производителен. Возражение, будто капитал представляет собой мертвое орудие, которое можно сделать и живым и производительным только благодаря применению труда, он опровергает тем, что с таким же правом можно было бы говорить и наоборот, что «труд мертв, а делается живым только благодаря капиталу» 423 . Он считает также окончательно решенным вопрос, что прибыль на капитал обусловливается производительностью последнего. «Явление прибыли на капитал, — говорит он, — основано на том, что капитал обусловливает собою часть производства; прибыль является только вознаграждением за это содействие капитала». Он определенно соглашается с Сэем, который уже до него высказал то же, но справедливо упрекает последнего в том, что он не сумел объяснить, «в чем заключается это содействие капитала».

И вот Глазер сам берется разрешить эту задачу, которую он считает не особенно трудной. К сожалению, он это делает таким способом, который не выставляет в привлекательном свете его теоретическую проницательность.

Глазер исходит из того положения, что всякий капитал представляет собой плод труда, что ценность капитала, как и всех прочих благ, определяется количеством труда, необходимого для его производства, и что, следовательно, применение капитала следует только рассматривать как применение опосредованного труда. «Дело не изменяется от того, даю ли я 100 рабочим занятие на один год или же применяю продукт, произведенный ста рабочими». Поэтому капиталист вполне справедливо требует, чтобы на его долю в производстве выпадала такая же часть, какую он получил бы, если бы доставил производству рабочих, создавших его капитал. Если, например, капитал состоит из машины, ценность которой равняется ценности труда 100 рабочих в течение года, и если для производства известного продукта необходимо еще 500 рабочих, то этот продукт представляет собой результат труда 600 рабочих, и капиталист вправе требовать для себя доли 100 рабочих, т. е. одной шестой всего продукта.

До сих пор против хода мыслей Глазера вряд ли можно что-либо возразить, но, с другой стороны, вряд ли также можно полагать, что капиталист при сделанных предположениях еще может получить прибыль. Сам Глазер задает следующий вопрос: «Если продукт обладает как раз ценностью 600 рабочих (?), то каким образом капиталист может еще получить прибыль?»

Решение этой загадки он находит в том, что благодаря применению капитала производится больше, чем без него. Таким образом, получается фонд, из которого можно получать вознаграждение за пользование капиталом. При этом в пользу капиталиста идет только часть этого фонда, другая же часть достается рабочим, положение которых также улучшается благодаря применению капитала; вообще, все общество извлекает пользу из прибавочной выручки, созидаемой содействием капитала. При распределении действует принцип, что капитал должен быть рассматриваем, как опосредованный труд, и должен вознаграждаться совершенно так же, как и непосредственный труд. «Если бы, например, рабочие, произведшие капитал, составляли шестую часть всех рабочих, то на долю капиталиста выпала бы шестая часть чистого продукта — при условии, что весь капитал снашивается от применения в производстве». «Эта шестая часть, — заканчивает Глазер свое рассуждение, — представляла бы собой больше, чем требовалось бы для восстановления капитала, и излишек составлял бы прибыль на капитал ».