Наталия Сухинина - Полёт одуванчиков

— Он меня ударил! — выкладывает Вика самый веский из всех аргументов.

Батюшка кутается в шарф.

— В семье всякое бывает…

Сейчас скажет «терпи» и она уйдёт ни с чем, как всегда.

— Но он поднял на меня руку…

Батюшка достал платок, высморкался. Воспалёнными глазами посмотрел на Вику, улыбнулся устало:

— Видать, заслужила.

Это уж слишком. Вика буркнула «до свидания» и ушла, еле сдерживая слёзы. Почему он не выслушал её, почему отмахнулся? Ведь на то и батюшки, чтобы успокоить, к ним идут душу облегчить, а они отмахиваются от нас, как от назойливых мух. Это не грех разве?

Она опять сидит перед Галиной Степановной. Внимательные глаза из-под очков, сочувствие в каждом слове:

— Ну, успокойся, успокойся, Викуш, жизнь продолжается. Детки в саду?

— С соседкой. Я ночью глаз не сомкнула, подушку слезами промочила, пришла к нему за советом, а он — «сама заслужила». Илья меня ударил, Илья мне изменил и — «сама заслужила».

Галина Степановна слегка покачала головой.

— Молодой ещё, опыта никакого.

— Вот и я говорю, — оживилась Вика, — присоветовал к матушке его обратиться, что она понимает, его матушка, только рожать и умеет.

Долго они беседовали. Вика уже несколько раз рассказала всё в подробностях. Галина Степановна её укорила:

— Ты совсем меня не слушаешь, а я тебе плохого не посоветую. Зачем ты всё так обострила? Я же просила — намеками, хитростью.

— Не выдержала. Нервы на пределе, Галина Степановна.

Вечером Илья не пришёл. И не позвонил. Вика долго думала: звонить самой, не звонить. Один раз даже набрала три первые цифры его телефона, но решила немного подождать.

Но звонка от мужа не было. Дети ждали папу.

— Он на работе?

— В командировке, скоро вернётся.

Слово «командировка» Гриша и Анечка знали хорошо. Успокоились.

А для неё каждый день — пытка. Всё валилось из рук. Накопилась стирка, обед она готовила на скорую руку, только чтобы детей накормить. Сама пила кофе.

Галина Степановна посоветовала Вике написать мужу письмо, обстоятельное, большое.

— В письме легче объясниться, можно верные слова подобрать, а так, слово за слово, опять сорвёшься.

Вика села. Положила перед собой лист бумаги, задумалась. «Дорогой Илья, нам надо поговорить…» Дальше никак. Слова не подбирались, получалась дурь и казёнщина. Вика погрузилась в размышления, думы уносили её по неизвестному адресу: где сейчас живёт её муж с любовницей? Может, они сняли квартиру? Или на даче у подруги? Сейчас это модно до банальности — жить на даче у подруги. Сидят у камина, гуляют по зимнему лесу, подсыпают пшено в кормушки птичкам. Милуются… Это невыносимо. Вика в который раз заварила себе кофе. Письмо осталось недописанным, вернее, почти не начатым.

Вечером служба. Взяла детей. Никто не иронизировал, не злился, не занудствовал. Дети всю службу просидели в библиотеке, рисовали, а сама Вика стояла и думала об Илье. Как ей вернуть мужа в семью? Как победить злую разлучницу? Вопросы, вопросы, до отчаянья, до головокружения, до паники. Время идёт, Илья не объявляется. Письмо не пишется. Звонить. Хватит ждать. Но что я ему скажу? Надо подготовиться, продумать, как стихотворение выучить. Я дам ему понять, что, конечно, не простила, но если он сам повинится… Нет, это шантаж. Илья умный и любую неискренность сечёт на корню. Надо по-другому. У нас дети, им нужен отец. Гриша и Анечка плачут, ждут папу. Неправда, опять неправда. Дети спокойны и папу не вспоминают, привыкли к его командировкам. Может быть, поговорить с этой… Сказать, что она делает несчастными детей, разорила семейный очаг, где царил покой. Какой покой, Вика? Разве ты была спокойна в своём семейном очаге? Ну и пусть, между супругами всякое бывает, что ж теперь, бежать от трудностей к первой встречной? Да и сможет ли Вика поговорить с разлучницей без эмоций? «Сможешь, Вика?» — «Не смогу».

Звонок. Он! Ждала ведь, а растерялась.

— Мне надо зайти. С детьми повидаться. Вещи забрать кое-какие. Тебе когда удобно?

И опять задохнулась Вика от гнева, и опять растеряла все слова, и опять её жизнь сузилась до чёрной точки под сердцем, она знает — это место называется душа. Больно, очень больно. Зайти — это не вернуться, повидаться с детьми — это не вернуться, взять вещи — это не вернуться.

— Мне удобно, чтобы ты исчез из нашей жизни. Убирайся к своей потаскухе! — и бросила трубку.

Больше он не перезвонил. Вика заварила себе кофе. Какую по счёту чашку? Какая разница.

Даша заболела. Три дня держалась температура, с кем не бывает, но когда и через неделю тридцать восемь, а таблетки не помогают, пришлось обращаться к врачу. Направили на анализы, выписали лекарства и дали больничный. «Потерпите, врач знает, что делает…» — так говорил Илья. Его голос, эдакий снисходительный баритон, от которого потекло, заструилось по жилам знакомое счастливое тепло.

Теперь она жила от встречи до встречи с ним. Встречи зачастили к большому Дашиному удовольствию, Илья тоже ждал их.

— Командуй, где встретимся?

Она и рада командовать. Уж они и помотались. Каждую среду — бассейн, выставки от кошек до средневековых доспехов, театры. Даже съездили на экскурсию в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру. Илья её без конца фотографировал, Даша даже слегка капризничала.

— Хватит уже, мне надоело.

— Вот разные там артистки, их хлебом не корми, дай попозировать, я на кинофестивале замучился, а ты — надоело. Радуйся, что заимела своего папарацци.

— Я бы никогда не смогла быть артисткой. Всё время на людях, на тебя смотрят, так не повернись, так не встань, с ума сойдёшь…

— Многим за счастье. Знаешь, какой конкурс в театральный? Все хотят не быть, а казаться.

— Казаться — это себя обманывать. Прожить бы без обмана, но кто научит?

Даша могла себе позволить задавать Илье вопросы, которые её давно мучили. Он всегда отвечал на них точно, очень просто. Она удивлялась всё больше и больше: какие они с Ильёй родные души, даже думают одинаково. Правда, после этого вопроса Илья надолго замолчал. Даша не стала торопить — ответит. Подумает и ответит. В воскресенье у них по плану дельфинарий. Но сегодня суббота и она в постели, слабость. Анализы сдала, но результат будет только в понедельник. Ну и ладно, полежать тоже неплохо, а то они с Ильёй как заведённые: туда-сюда. Пару дней поваляться, книжечку почитать.

Но не читалось Даше. Ей только думалось. Об Илье. С удовольствием думалось, и она себе в этом удовольствии отказывать не собиралась. Мама поглядывала на неё выжидающе. Догадывалась — дочке есть что рассказать, но не торопила. Даша должна сама, когда сочтёт нужным. У них в семье так принято.