Наталия Сухинина - Полёт одуванчиков

Потом ей стало страшно, что Илья её увидит, подумает, что она выслеживает его. Надо уйти раньше, так будет лучше.

Вика тихонько вышла, а вот на улице почти побежала. Сколько храмов в Москве, а он пришёл именно в этот. Вскочила в троллейбус и только здесь облегчённо вздохнула. Не увидел.

Что у него случилось? Какая беда?

Колечко, обещанное Божией Матери, Даша дарить передумала. Не пожадничала, совсем нет. Она себе всё надумала, там, в церкви, у иконы. В церкви по-особому думается, жизнь видится совсем под другим углом, невозможное кажется возможным. Но вот вышла Даша из церкви и куда что делось, будто кто посмеялся над ней, поманил, посулил золотые горы, да и оставил ни с чем. Ещё и до дома доехать не успела, а уже знакомая тяжесть лежит на сердце, та самая, с которой она последнее время неразлучна. Врач, конечно же, сказал про чудо ради красного словца. Он специалист опытный и не мог себе позволить жестокую правду. А так вроде и надежду дал. Чудо… Сколько я буду ждать этого чуда? А Илья тоже ждать должен? Даша принимает окончательное решение — проститься с Ильёй навсегда. Она закрутит в себе все гайки, запретит себе плакать, только так — через жестокость она сможет через себя переступить. Маме ничего сообщать не станет, отцу тем более. Она должна сделать это ради Ильи, ради его будущего.

«Да, это непросто, но мне никто не обещал, что моя жизнь окажется простой. Я должна это сделать. Наверное, напишу ему письмо, в письме легче сказать „прощай". Напишу и брошу в его почтовый ящик, всё — дело сделано, а он и номер квартиры моей не знает», — твёрдо решила она.

В этот самый момент в дверь позвонил Илья.

Растерялась, но отступать некуда.

Даша плохо помнит, что она лепетала, но хорошо запомнила бледного, напряжённого Илью. Она только повторяла про себя: «Сегодня, сейчас, больно, но сейчас, завтра я уже не смогу, завтра я соглашусь и сделаю его несчастным».

Мама влетела в её комнату сразу, как Илья ушёл. Разгневанная, маленькая синичка, никогда Даша не видела маму такой. Следом вошёл отец. Молча сел на диван, стал листать журнал. Но мама…

— Ты что творишь? Беги за ним, беги, проси прощения! Беги! — мама перешла на крик, — он ещё недалеко ушёл! Скажи, что любишь его, готова стать его женой, что ты себе придумала! Да каждой третьей женщине говорят такое, они… они нажиться на тебе хотели, да-да, Зина по телевизору видела. Специально… Предлагают лекарство дорогое, делают вид, что лечат. Совершенно здоровую женщину! А потом, ну вот, вылечили, лекарство помогло. А ты отказалась. А теперь от своего счастья отказываешься… Беги за ним! Дочка, доченька…

Отец листал журнал. Мама набросилась на него.

— А ты что молчишь? Видишь, что она удумала, не хочет ему жизнь портить. Себе, значит, можно портить. Ну что ты молчишь!

Отец поднял глаза от журнала.

— Дочка, мать права, — ушёл на кухню.

Даша измочаленная, на пределе последних сил, легла на диван и отвернулась к стенке.

Мама подскочила к ней.

— Дочка, давай я его догоню? Найду что сказать, я мухой, я быстро.

Даша покачала головой. А её деликатная, её всегда выдержанная мама так шарахнула дверью, что Даша вздрогнула.

Удивила мама и на следующий день. Привела в гости шикарную, огромную, совершенно раскрепощённую даму. В кожаных обтягивающих брюках, ярко-малиновой куртке сплошь в молниях, на высоченных каблуках. Дама оказалась заведующей гинекологическим отделением той больницы, где лежала Даша. Как маме удалось затащить её к себе, какие пряники она даме посулила, кто вывел её на это знакомство? Даша ума не могла приложить.

Дама вошла в Дашину комнату с видом комиссара, у которого в кармане лежит ордер на арест:

— Что разлеглась? Поднимайся!

Даша в ужасе смотрела на даму.

— Куришь?

Даша не успела ответить, дама закурила.

— Значит так, дурь свою забудь. Я сегодня твои обследования вдоль и поперёк изучала. Мне больше заняться нечем? — она грозно взглянула на оробевшую Дашу и сделала пару жадных затяжек. — С этим жить можно. Дуру из себя не строй, а то все женихи разбегутся. Выходи замуж. На крестины меня позовёшь, крёстной буду, у меня крестников, — она провела рукой по горлу, — со счёта сбилась и твоего до кучи возьму. А сначала мы тебя в санаторий отправим, там грязи, там такие грязи, хоть на хлеб намазывай. Платье-то на выход есть, на танцы бегать в санатории?

— Есть одно, на бретельках, — совершенно неожиданно для себя прошептала потрясённая Даша.

— Ещё купи парочку, на себя денег не жалей, один раз живём, дети пойдут, не до нарядов будет.

— Как вас зовут?

— Стелла Ростиславовна, доктор наук, профессор, завотделением. Подойдёт? Или для тебя мелковато?

— Спасибо вам, всё так неожиданно…

— Ты, девка, нос никогда не вешай. Запомни — уныние смертный грех. Ты в Бога веришь?

— Не знаю…

— Ну и дура. Без Бога не до порога, слыхала? Не знаю… Ещё где не ляпни такое. Спросят, говори — верю. Поняла?

— Поняла.

— Значит так, подводим черту. Сначала санаторий, потом свадьба, о’кей?

Стелла Ростиславовна затушила окурок в цветочном горшке, поднялась, большая, грузная и, тяжело ступая на высоких каблуках, без «до свиданья» удалилась. Даша слышала, как мама приглашала даму попить чайку, дама отказалась. Через пять минут дверь за ней захлопнулась.

А Даша выскочила из своей комнаты, влетела на кухню, где мама убирала обратно в холодильник разносолы, купленные для знатной гостьи, обняла маму крепко-прекрепко.

— Запомни, уныние смертный грех. Запомнила?

Через пятнадцать минут она уже звонила Илье.

— Прости меня за всё. Я жду тебя, приходи скорее.

Потом она выставляла из холодильника обратно разносолы, постелила чистую скатерть. Салфетки, бокалы для вина… Жаль, папы нет, уехал на дачу сажать огурцы. Она ждёт Илью. Всё ему расскажет, всё без утайки. И про Стеллу Ростиславовну, конечно.

Илья осунулся. Смотрит настороженно. Даша шепнула ему в прихожей:

— Мама у меня некрасовская героиня, коня на скаку остановит, а я даже не догадывалась.

Илья вежливо улыбнулся. Даша видит, как он напряжён, старается его растормошить.

— Заходи, заходи, вот моя комната. Здесь я выросла, повзрослела, вот только насчёт поумнела воздержусь утверждать.

Илья смотрит на детскую фотокарточку Даши в маминой шляпе.

— Хороший снимок.

— Папа постарался. Эх, жаль он уехал. Но с папой ты познакомишься в другой раз. А теперь, Илья, я скажу тебе самое главное. Помнишь, ты позвонил мне и попросил разрешения прийти, первый раз. Я отказала. Знаешь почему? Я лежала в больнице, Илья, но не хотела, чтобы ты знал об этом. У меня… есть осложнения, ну как тебе объяснить… Врачи сказали, что у меня не будет детей. Я и решила не портить тебе жизнь. Какая семья без детей? Скрыть это от тебя и выйти за тебя замуж не могла, никогда бы себе не простила. Жить с нечистой совестью — пытка. Вот я и задумала расстаться с тобой навсегда. А сегодня, сегодня всё изменилось. Мне сказал очень хороший специалист, что ничего такого страшного нет, надо немного подлечиться, съездить в санаторий. Прости, что сделала тебе больно. Но ведь всё хорошо, что хорошо кончается, да?