Моргана Девлин - Лорд Галифакс: Святой Лис [litres]

Чемберлен возвратился в Лондон к обеду. Встречали его лорд Галифакс и Кэдоган, который описывал дальнейшие события: «Встреча “Кабинета министров в узком составе” в 15:30, премьер-министр сделал перед нами отчет. Я был совершенно испуган, он вполне спокойно говорит о полной сдаче. Еще более меня пугает то, что Гитлер очевидно загипнотизировал его на этом пункте. Однако уже совсем внушает ужас то, что премьер-министр загипнотизировал Галифакса, который решил сдаться полностью. <���…> Я дал Галифаксу расклад того, что я думаю, но это не имело никакого эффекта. <���…> Вернулся в Форин Оффис после ужина. Галифакс пришел с 10, Даунинг-стрит после разговора с лейбористской партией приблизительно в 22:30. Вел его домой и высказал несколько своих соображений, но не потряс его. Я прежде никогда не видел, чтобы он решался так быстро и твердо на что-то. Мне жаль, что он выбрал этот случай!» 443 443 The Diaries of Sir Alexander Cadogan. P. 103–105. Опасения Кэдогана, что министр иностранных дел решил сдаться, были напрасны. Сыграв пай-мальчика на первом заседании Кабинета и согласившись с премьер-министром, лорд Галифакс на следующее утро кардинально изменил свое решение. Батлер отмечал, что для Галифакса в принципе было характерным постоянное «передумывание» 444 444 Lord Butler. P. 37. . В этот раз ответственным за изменение своей позиции он выставил Кэдогана.

Заседание Кабинета, на котором он выступал резко против принятия плана Гитлера и за начало войны, длилось с 9 утра до 6 вечера. После этого памятного диспута Галифакс пошел в Форин Оффис, где поймал Кэдогана и стал ему выговаривать: «Алек, я очень рассержен на вас. Вы обеспечили мне бессонную ночь. Я проснулся в час и не смог заставить себя заснуть снова. Но я пришел к выводу, что вы были правы, и в Кабинете, когда премьер-министр спросил меня, что предпринять, я набрался сил отказать условиям Гитлера» 445 445 Earl of Birkenhead. P. 400. . Услышав такое, Кэдоган расцвел: «Он откровенный и храбрый человек. Я принес ему извинения». Извиняться заместителю министра пришлось не единожды. Галифакс спросил у Кэдогана, знал ли тот, что обеспечил ему ужасную ночь. Кэдоган бесхитростно сказал «да», но добавил, что сам спал очень хорошо. Далее выяснилось, что после бессонной ночи не выспавшийся и рассерженный глава Форин Оффиса пошел портить настроение всем остальным. И в первую очередь, разумеется, премьер-министру. Чемберлен был ужасно потрясен, когда обнаружил, что за ночь мнение «гладкого и надежного Эдварда» коренным образом изменилось.

Он написал Галифаксу:

Полное изменение Вашей позиции с тех пор, как я видел Вас вчера вечером, является ужасным ударом для меня, но, конечно, Вы должны сформировать и свое мнение. Остается узнать, что скажут французы. Если они скажут, что будут воевать, таким образом, позоря нас, я не думаю, что мог бы взять на себя ответственность за такое же решение. Но я не хочу заниматься проблемой, которая еще не возникла.

Галифакс ответил записочкой:

Я чувствую себя скотом, но я лежал с открытыми глазами бóльшую часть ночи, мучился и не чувствовал, что мог сделать любой другой вывод в данный момент, принуждая ЧС.

Премьер-министр продолжил переписку:

Ночные умозаключения редко дают правильную перспективу.

Галифакс отвечал:

Я хотел бы, чтобы чехи договорились, но я не чувствую себя наделенным правом принуждать их.

Сколько бы Чемберлен ни объяснял всю безнадежность такой позиции, Галифакс настаивал на том, что мало того, что условия Годесберга должны быть отклонены, но и что общественная гарантия должна быть выдана Франции. Если бы она соблюла свои обязательства перед Чехословакией, Великобритания была бы рядом. Еще раз показательно пристыдив Кэдогана за то, что тот не дал ему выспаться (и получив очередную порцию извинений), министр иностранных дел все же передал меморандум Гитлера чехословацкому посланнику Масарику, который, получив его, «долго ругался матерными словами (вот как хорошо он знает русский язык!)», – восхищался посол Майский 446 446 Майский, И. М. Дневник дипломата, Лондон: 1934–1943. М., 2006. Ч. 1. C. 273. . Невиллу Чемберлену нужно было победить не только Гитлера и Бенеша, не только провести мучительные переговоры с французской стороной (а Даладье и Бонне уже летели в Лондон), ему надо было еще и своих коллег отговаривать от идеи войны.

Единственным, кто понимал ситуацию, был Сэм Хор. На состоявшемся заседании Кабинета с участием французов он говорил о том, чтобы сразу согласиться со всеми требования Гитлера ввиду усталости премьер-министра. Чемберлен благородно возражал, мотивируя это тем, что на карту поставлена судьба миллионов.

25 сентября Даладье отдал приказ о частичной мобилизации французской армии, что превращало ситуацию уже в предвоенную. Как вспоминал Бонне: «Премьер-министр заявил нам, что получил самые тревожные сведения о состоянии французской авиации и о неспособности наших заводов возместить (возможные. – М. Д. ) потери первых дней войны. Если ливень бомб сразу обрушится на Париж, на наши аэродромы, вокзалы, железнодорожные узлы, сможет ли Франция защитить себя и контратаковать?» 447 447 Bonnet, G. Défence de la paix. De Washington au Quai d’Orsay. Genčve, 1948. Р. 269. Утром 26 сентября прилетел генерал Гамелен с внезапно обнадеживающим отчетом о состоянии французской армии.

Даладье начал новое наступление на Чемберлена, убеждая его в необходимости мировой войны из-за Чехословакии. К этой инициативе моментально присоединился Галифакс, который от лица Форин Оффиса 26 сентября издал коммюнике, в котором говорилось, что Великобритания и Россия (причем заявление это было сделано без согласования с СССР) поддержали бы Францию в случае новой европейской войны. Казалось, мир был обречен. Однако переубедить премьер-министра Чемберлена, что путь выхода из кризиса все еще можно найти, было невозможно. Бонне, который также был абсолютно не настроен на войну, фиксировал: «Не– вилл Чемберлен всегда внимательно и благожелательно выслушивал наши советы. Он не раз делал важные уступки в пользу нашего курса, но ничто не могло повлиять на его несгибаемую волю, когда цель была определена» 448 448 Ibid. Р. 321. .

Это были действительно чудовищные дни практически для всех участников драмы. Чемберлен был утомлен до предела, Бенеш находился в паническом страхе. Гитлер был недоволен пацифистскими настроениями своего народа, который, по его мнению, должен был жаждать войны, а теперь уповал на мирный исход. Из-за океана Франклин Рузвельт выступил с призывом к сохранению мира. Лорда Галифакса военная развязка не волновала, беспокоило его то, что он не мог уехать в Йоркшир охотиться и что ему не давали высыпаться.