Зонке Аренс - Как делать полезные заметки

То единственное решение в самом начале — сделать письмо средством и целью всей интеллектуальной деятельности — полностью изменило процесс поиска темы. Теперь дело не столько в нем, сколько в работе над вопросами, которые мы создали, занимаясь письменной деятельностью.

Генерируя вопросы в ходе повседневной работы, мы привлекаем на свою сторону закон больших чисел. Дело в том, что лишь на некоторые вопросы можно ответить в рамках статьи, диссертации или книги. Некоторые из них слишком широкие, некоторые — слишком узкие, на другие невозможно ответить с помощью знаний, которые можно найти самостоятельно, но для большинства у нас просто нет материала для работы . Те, кто начинает с плана и идеи о том, что писать, вероятно, когда-нибудь столкнутся с этой истиной. Тогда они могут исправить неудачный выбор один или два раза, но в какой-то момент им придется придерживаться того, что они выбрали, иначе они никогда не завершат свой проект.

Если мы, с другой стороны, позволим вопросам возникать из заметок в ящике, мы знаем, что они испытаны и проверены среди десятков или даже сотен возможных вопросов. На подавляющее большинство вопросов можно было бы быстро ответить или забыть о них, поскольку к ним не делались заметки либо из-за отсутствия интереса, либо из-за отсутствия материала. Так работает эволюция: методом проб и ошибок, а не планирования.

Хорошие вопросы всегда актуальны и интересны, на них не так легко ответить, но их можно осветить с помощью материала, который доступен или, по крайней мере, находится в пределах нашей досягаемости. Поэтому, когда дело доходит до поиска хороших вопросов, недостаточно просто подумать. Нам нужно что-то сделать с идеей, прежде чем мы узнаем о ней достаточно, чтобы вынести правильную оценку. Мы должны работать, писать, связывать, различать, дополнять и развивать вопросы — именно этим мы и занимаемся, когда делаем полезные заметки.

Разработка тем и вопросов из того, что у нас есть, имеет огромное преимущество. Вопросы, которые мы выбираем, не взяты из воздуха, а уже встроены в содержательный контекст, по ним уже накоплен материал, который мы можем применить в работе. Используя то, что у нас есть с самого начала, мы получаем еще одно неожиданное преимущество: становимся более открытыми для новых идей.

Кажется не совсем логичным, что чем больше мы узнаём об известных нам идеях, тем более открытыми становимся для новых, но люди, занимающиеся историей науки, с радостью это подтвердят [25]. Это имеет смысл, если подумать: без тщательной проработки темы, с которой мы уже знакомы, нам было бы трудно увидеть ее ограничения, то, что отсутствует или, возможно, является неверным. Близкое знакомство с темой позволяет нам играть с ней, изменять ее, выявлять разные свежие идеи, не рискуя просто повторять старые, полагая, что они новые. Вот почему вначале кажется, что знакомство с темой затрудняет придумывание новых идей. Мы просто не знали, что большинство из них на самом деле являются не такими уж и новыми. Но в то время как вера в собственную гениальность снижается с появлением опыта и знаний, мы становимся более способны действительно внести некоторый новый вклад.

Джейкоб Уоррен Гетцельс и Михай Чиксентмихайи показали, что это верно и в отношении искусства: новые революционные работы редко создаются случайно каким-то неизвестным художником, который считает себя удивительно новаторским. Напротив: чем больше времени он посвящает изучению эстетической проблемы, тем более неожиданным и креативным его решение будет позже признано экспертами в области искусства [54].

Если открытость новым идеям — все, что нужно, то лучшие художники и ученые были бы любителями. Джереми Дин, который много писал о рутинах и ритуалах и предлагает рассматривать старые способы мышления как рутины мышления, хорошо выражает это, когда он пишет, что мы не можем порвать с определенным образом мышления, если даже не осознаем, что он таковым является [30].

Неудивительно, что мотивация оказывается одним из наиболее важных показателей для успешных студентов — наряду с чувством контроля над собственным учебным процессом. Когда даже самые умные ученики терпят неудачу в учебе, чаще всего это происходит потому, что они перестают видеть смысл того, что должны учить [7], не могут установить связь со своими личными целями [57] или неспособны контролировать собственные исследования автономно и на своих условиях [123, 124].

Эти выводы являются важным аргументом в пользу академической свободы. Ничто не мотивирует нас больше, чем возможность видеть, как проект, с которым мы можем себя идентифицировать, движется вперед, и нет ничего более демотивирующего, чем застрять в проекте, который, кажется, вообще не стоило начинать.

Риск потерять интерес к тому, чем мы занимаемся, высок, когда мы заранее принимаем решение о долгосрочном проекте, не имея особого представления о том, чего ждать впереди. Мы можем значительно снизить этот риск, применив гибкую схему организации, которая позволит нам при необходимости изменить курс движения.

Если мы будем сопровождать каждый шаг нашей работы вопросом «Что в этом интересного?» и всё будем читать с вопросом «Что в этом такого важного, что стоит отметить?» , то не просто будем выбирать информацию в соответствии с нашими интересами, а развивать их. Докапываясь до сути того, с чем мы сталкиваемся, мы также обнаруживаем аспекты, о которых раньше ничего не знали. Было бы очень печально, если бы они никак не изменялись во время исследований.

Возможность изменения направления нашей работы — это форма контроля, которая кардинально отличается от попытки контролировать обстоятельства, цепляясь за план. Началом исследовательского проекта, который привел к открытию структуры ДНК, стала подача заявки на грант. Идея проекта заключалась не в открытии структуры ДНК, а в поиске лекарства от рака. Если бы ученые сдержали свои обещания, они, вероятно, не только его, но и определенно не открыли бы структуру ДНК. Скорее всего, они потеряли бы интерес к своей работе. К счастью, ученые не придерживались своего плана, но следовали интуиции и интересу и выбирали самый многообещающий путь к новым открытиям, когда бы он им ни открывался. Фактически программа исследований развивалась параллельно [25]. Можно сказать, что они закончили формировать план собственных действий ровно в тот момент, когда закончили весь проект.

Возможность контролировать нашу работу и при необходимости менять курс стала возможной благодаря тому, что большая задача «написание текста» была разбита на небольшие, конкретные задачи, что позволило нам действовать нужным образом, в кратчайшие сроки и делать свой следующий шаг уже с этой точки. Речь идет не только о чувстве контроля, но и о настройке работы так, чтобы мы действительно могли ее контролировать. И чем больше у нас контроля и направленности работы к тому, что мы считаем интересным и актуальным, тем меньше силы воли приходится вкладывать в ее выполнение. Только тогда работа может стать источником мотивации, что крайне важно для ее устойчивости.