Мерлин Шелдрейк - Запутанная жизнь. Как грибы меняют мир, наше сознание и наше будущее

Хотя в ряде работ была продемонстрирована способность лишайников выживать в открытом космосе, для транспортировки между планетами им пришлось бы выдержать еще два испытания. Во-первых, катапультирование с планеты на метеорите. Во-вторых, повторное вхождение в атмосферу планеты. И то и другое сулит немалую опасность. Однако покидание планеты и связанный с этим шок вряд ли представляет непреодолимое препятствие для лишайников. В 2007 году исследователи показали, что лишайники способны выдержать ударные волны силой 10–50 гигапаскалей, что в 100–500 раз больше, чем давление на дне Марианской впадины, самого глубокого места на Земле. Это в пределах ударной нагрузки, испытываемой камнями, которые метеориты выбивают с поверхности Марса, задавая им вторую космическую скорость. Повторное вхождение в атмосферу планеты может оказаться более серьезной проблемой.

В 2007 году образцы бактерий и живущих на камнях лишайников были закреплены на теплозащитном щите спускаемого аппарата, который должен был снова войти в атмосферу. Объятая пламенем капсула летела сквозь атмосферу Земли, и образцы 30 секунд подвергались воздействию температур выше 2000 °C. Камни частично оплавились и приняли новую форму. При анализе никаких абсолютно живых клеток найдено не было. Этот результат не сломил астробиологов. Некоторые утверждают, что формы жизни, заключенные внутри метеоритов, защищены от подобных экстремальных воздействий. Другие указывают на то, что большая часть того, что попадает на Землю из космоса, – это микрометеориты, космическая пыль. Эти мелкие частицы испытывают меньшее трение и подвергаются потому более низким температурам, проходя через атмосферу. Стало быть, у них больше шансов благополучно донести до поверхности Земли жизненные формы, чем у капсул космических ракет. Как бодро заявляют многие исследователи, вопрос остается открытым.

Никто не знает, когда лишайники появились. Самые ранние окаменелости относятся к эпохе, предшествующей рубежу в 400 миллионов лет назад, но вполне вероятно, что организмы, подобные лишайникам, существовали и раньше. С того момента лишайники как независимые организмы пережили от 9 до 12 трансформаций. Сегодня один из пяти известных видов грибов образует лишайник. Некоторые грибы (например, пенициллиновые плесневые грибы) образовывали когда-то лишайниковые союзы, но после перестали; они больше не являются частью лишайникового партнерства. Другие грибы переключились на иные типы фотосинтезирующих партнеров, то есть снова вступили в «лишайниковые» отношения, в ходе эволюции. Для третьей группы грибов вступление в симбиотические отношения остается опцией; они могут жить как лишайники в зависимости от обстоятельств.

Как выясняется, грибы и водоросли сходятся при малейшей возможности. Попробуйте вырастить много типов самостоятельных грибов и водорослей вместе, и в течение нескольких дней они объединятся во взаимовыгодном симбиозе. Разные виды грибов, разные виды водорослей – это, кажется, неважно. Совершенно новые симбиотические отношения зарождаются быстрее, чем отходит струп. Эти замечательные изыскания, редкие наблюдения за рождением симбиотических отношений были опубликованы в 2014 году исследователями Гарвардского университета. Когда грибы выращивали вместе с водорослями, они образовывали единства, походящие на мягкие зеленые шары. Это были не те замысловатые формы, которые изображали Эрнст Геккель и Беатрис Поттер. Но, с другой стороны, они и не проводили в обществе друг друга миллионы лет.

Не всякий гриб может вступить в партнерство со всякой водорослью. Чтобы симбиоз состоялся, должно выполняться одно условие: каждый из симбионтов должен уметь делать то, на что не способен другой. «Личность» каждого из партнеров не так важна, как их экологическая совместимость. По словам теоретика эволюции У. Форда Дулитла, «песня, а не певец» оказалась важней. Этот вывод проливает свет на способность лишайников выживать в экстремальных условиях. Как отмечает Говард, лишайники по своей природе – своего рода «брак под дулом пистолета», который заключается в условиях, слишком суровых для выживания любого из партнеров в одиночку. Когда бы лишайники ни возникли, само их существование подразумевало, что жизнь вокруг была невыносимой для каждого из симбионтов и что только вместе они могли составить метаболическую «мелодию», которую в одиночку ни один из них не вытянул бы. Если подходить к вопросу с этого угла, экстремофилия лишайников, их способность жить на грани, так же стара, как сами лишайники, и является прямым следствием их симбиотического образа жизни.

Чтобы наблюдать экстремофилию лишайников в действии, совсем необязательно отправляться в Сухие долины или на Марс. Большая часть береговых линий прекрасно подойдет для этой цели. Именно на скалистом побережье Британской Колумбии, как мне показалось, цепкость и живучесть лишайников больше всего бросаются в глаза. В футе или около того над ракушками – там, куда не доходят самые высокие волны, – тянется черная полоса примерно в два фута шириной. Вблизи она напоминает потрескавшуюся смолу на стенке причала. Эта траурная лента опоясывает береговую линию, и она важна, когда мы отправляемся в плавание вокруг островов. Мы ориентируемся на нее, когда встаем на якорь, она помогает нам бороться с приливом, точно указывая, куда не достает вода. Это маркер суши.

Черный налет – это вид лишайника, хотя и не слишком похоже, что это живой организм. И конечно, он не разрастается в витиеватые структуры. Тем не менее на севере западного побережья Северной Америки этот вид, Hydropunctaria maura (с латинского – «полночь в брызгах воды»), – первый организм, обитающий там, куда не достают волны. Посмотрите на линию прилива в любой точке мира, и вы увидите нечто подобное. Большая часть скалистых побережий опоясана лишайниками. Там, где заканчиваются морские водоросли, начинаются лишайники, а некоторые из них спускаются и в воду. Когда посредине Тихого океана возникает вулканический остров, первое, что начинает развиваться на голых скалах, это лишайники, которые птицы или ветер заносят туда в виде спор или отдельных фрагментов. То же происходит, когда сходит ледник. Рост лишайников на только что открывшейся поверхности камня – это вариация на тему панспермии. Эти голые поверхности – негостеприимные островки, мало приспособленные для развития большинства организмов. Пустынные, подставленные безжалостному солнцу, не защищенные от диких бурь и резких перепадов температур, они вполне могли бы быть другими планетами.

Лишайники – это области, где организм «расплетается», превращаясь в экосистему, и где экосистема «сворачивается» в организм. Они балансируют между «единым целым» и «набором составляющих». Если рассматривать их то с одной, то другой позиции, несложно быть сбитым с толку. Слово «индивид» происходит от латинского «неделимый». Так что же, индивид ли лишайник? Или индивидами считать микобионт и фикобионт? И правильно ли вообще задавать такой вопрос? Лишайники – это не столько сумма слагаемых, сколько продукт взаимодействия между ними. Лишайники – стабильные системы отношений; они не перестают разрастаться; они – не только сушествительное, но и глагол.