Бина Венкатараман - Оптимизм, который убивает. Большое исследование человеческой опрометчивости

Воображаемое будущее также дает нам силы для упорства и помогает сегодня перетерпеть боль ради того, что мы можем получить завтра. Например, фантазия о дне выпускного может помочь вам справиться с подготовкой к экзаменам и написанием диплома. У этой силы есть и опасный потенциал: диктаторы в прошлом умело эксплуатировали предполагаемое будущее, например, описывая беззаботную загробную жизнь, чтобы сейчас люди не требовали лучших условий.

Общественные движения тоже опирались на мотивирующую силу воображения. В 2017 году я отправилась к Маршаллу Ганцу, профессору социологии в гарвардской школе управления им. Джона Ф. Кеннеди, который был моим научным руководителем в аспирантуре и стал кем-то вроде гуру для тысяч активистов по всему миру. Он изучает внутренние механизмы движений за социальную справедливость.

Ганс считает, что четкий мысленный образ будущего имеет решающее значение для успеха общественных движений. Именно он вдохновляет людей продолжать, несмотря на неудачи. Ганс испытал это на себе.

Маршалл Ганс вырос в Южной Калифорнии, в семье раввина и школьной учительницы. Будучи юным студентом колледжа, в 1964 году он отправился в Миссисипи, чтобы регистрировать чернокожих граждан на голосование во время акции, которая сегодня известна как «Лето свободы» [10] «Лето свободы» – кампания, целью которой было зарегистрировать как можно больше избирателей-афроамериканцев в штате Миссисипи, где раньше афроамериканцев пытались исключить из участия в выборах. – Прим. пер. . У него не было никакого желания возвращаться на учебу, когда он имел возможность помогать людям приобретать основные права человека. Он бросил колледж, чтобы стать активистом. Вскоре он присоединился к движению Союза сельскохозяйственных рабочих в Калифорнии, выступая в качестве главного политтехнолога Сесара Чавеса [11] Сесар Чавес (1927–1993) – американский правозащитник, борец за социальные права трудящихся и мигрантов. – Прим. пер. . Только двадцать восемь лет спустя он вернулся к своему формальному образованию, получив степень бакалавра, а затем доктора после многолетнего опыта участия в ключевых общественных движениях ХХ века.

– Будущее нужно представлять конкретно, чтобы его можно было визуализировать, – сказал он. – В движении Союза сельскохозяйственных рабочих оно представлялось в виде доступа к туалетам на полях для рабочих, избавлении от необходимости платить взятки и возможности получать медицинскую помощь. Оно не было абстрактным.

По его словам, самые успешные кампании движения за гражданские права в США аналогично мотивировали активистов конкретной картиной будущего: обедать в одних закусочных вместе с белыми или садиться на любые места в автобусе. Воплощение этих сцен не планировалось на конкретные даты, а скорее вдохновляло людей переносить краткосрочные физические трудности и насилие по отношению к себе во время бойкотов и демонстраций.

Мартин Лютер Кинг-младший смотрел телесериал «Звездный путь» вместе со своей семьей отчасти потому, что там изображалось воображаемое будущее, в котором черная женщина – лейтенант Ухура – была четвертым членом команды звездолета. На сборе средств для Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP [12]) он однажды сказал главной актрисе шоу Нишель Николс, что ее персонаж потрясающей темнокожей женщины, равной мужчинам других рас, вдохнул жизнь в движение за гражданские права и показал протестующим, что рано или поздно их жертвы окупятся. Земля обетованная, описанная в Священном Писании, также подкрепляла веру движения в лучшее будущее.

Мы знаем, что воображаемое будущее может мотивировать даже тех людей, которые, возможно, никогда не доживут до результатов своего труда. Бесчисленные борцы за гражданские права не дожили до избрания первого чернокожего президента Соединенных Штатов. Точно так же группа отставных ученых НАСА, разменявших восьмой десяток, продолжает работать над созданием машин, которые в будущем помогут людям дышать на Марсе. Едва ли они застанут свое изобретение в действии. Когда я впервые услышала об этих ученых, то была поражена, ведь до этого я не задумывалась о продолжительности собственной жизни. Дорога впереди казалась мне темнее ночного неба.

Человеческий талант моделирования будущего хотя и впечатляет, но используется редко и не в полную меру на фоне требований современного мира. Когда мы постоянно сосредоточены на насущном, как это принято в нашу эпоху, становится трудно фантазировать и придумывать сцены из будущего. Но не все, что человечеству предстоит пережить, похоже на уже произошедшее. Поэтому прошлый опыт не всегда помогает представить будущее, как это было с землетрясением, предшествующим извержению Везувия. Наш опыт в какой-то мере ограничивает силу нашего воображения.

В бессмертной новелле Чарльза Диккенса «Рождественская песнь» Эбенезеру Скруджу требуется встреча с призраком будущего Рождества, чтобы ужаснуться последствиям его нынешнего поведения. Ему нужна помощь, чтобы прожить прошлое и будущее в своем воображении, не говоря уже о настоящем за пределами его дома. Встречи с тремя призраками изменили его, и он впервые захотел поделиться своим богатством с нуждающимися.

Чтобы лучше представлять будущее, нам нужно найти этих пресловутых призраков, найти такие практики и инструменты, которые помогут пережить опыт, которого у нас еще не было.

Услышав об исследовании Хэла Хершфилда с пожилыми аватарами, я решила больше узнать о технологиях, которые стимулируют воображение. В стэнфордской лаборатории виртуального взаимодействия исследователь Джереми Бейленсон создает виртуальную среду, в которой человек может летать над городом как Супермен, чтобы почувствовать силу или добродетель; побывать в теле представителя другой расы или виртуально съесть столько угля, сколько необходимо, чтобы нагреть воду для одного принятия душа, и тем самым ощутить расход природного топлива.

Снабженная специальным шлемом в небольшой квадратной VR-лаборатории в 2016 году, я перенеслась на промышленный склад. Я стояла на деревянной доске шириной не более 30 см, под которой не было ничего, кроме похожей на пещеру ямы глубиной более 10 метров. Я прошла по ней. Затем исследователь спросил, не хочу ли я спрыгнуть с доски в эту яму. Я колебалась. В реальности я прыгала и с большей высоты, но в воду.

Я осознавала нереальность происходящего, но тело поддалось обману. Оно дрожало, а сердце колотилось изо всех сил. Собрав волю в кулак, я наконец решилась: оступилась и почувствовала «приземление», будто действительно прыгнула с большой высоты. Я стала меньше переживать из-за своего страха, когда позже узнала, что треть из тысяч посетителей лаборатории отказываются прыгать из-за реалистичности этого опыта.