Ребекка Хендерсон - Капитализм в огне. Как сделать эффективную экономическую систему человечной

В 2017 году, например, правительство страны созвало «кризисный совет» во главе с премьер-министром, призванный выработать политические рекомендации в условиях нарастающего воздействия цифровых технологий на датскую экономику. В новый орган вошли не только восемь министров, но и тридцать представителей всех слоев общества, включая генеральных директоров, социальных партнеров, экспертов и предпринимателей. Был составлен большой набор рекомендаций, затрагивающий образование и обучение, новые институты на рынке труда, глобализацию и «производительный и ответственный бизнес». Последний пункт включал — впервые в мире — официальное соглашение между цифровой платформой и ее участниками, которое гарантировало, в том числе, право на пенсию и отпускные.

Из датского опыта мы можем извлечь как минимум три урока. Прежде всего, это напоминание о том, что инклюзивные институты могут способствовать благосостоянию. Крохотная Дания, не имея серьезных природных ресурсов, благодаря социально-политическим институтам стала одной из богатейших стран на планете. Затем — это показывает, что рынок и государство дополняют друг друга. Дания твердо верна свободному рынку и одновременно признает роль правительства в обеспечении экономических возможностей и социального благополучия. Сочетание государственного здравоохранения и обширной системы профессиональной переподготовки повышает мощь и гибкость свободного рынка, так как сокращает риски, связанные с увольнением, и помогает людям менять место работы и создавать новые фирмы.

Третий урок наиболее важен. Пример Дании показывает, что бизнес может играть центральную роль в определении политики, не подрывая демократический процесс. Для этого он должен стать важным и активным голосом в диалоге, но не стремиться при этом контролировать ни сам процесс, ни его результат. Главным приоритетом должно быть здоровье страны, а не сиюминутная финансовая выгода. Более чем столетняя верность этому принципу и является основой благополучия датчан.

Первыми на Маврикии появились голландские поселенцы. Они завезли рабов, вырубили все черное дерево и истребили последних додо. В 1721 году остров заняли французы. Они привезли еще больше рабов и начали масштабное возделывание сахарного тростника. В 1814 году Маврикий перешел британцам, но для них он был лишь перевалочным пунктом на пути в Индию, и власть осталась в руках французской элиты. Когда в 1835 году было отменено рабство, местные землевладельцы начали завозить наемную рабочую силу. С 1834 по 1910 год на остров прибыло более четырехсот пятидесяти тысяч индусов — как индуистов, так и мусульман, — и к 1911 году лица индийского происхождения составляли семьдесят процентов из трехсот шестидесяти девяти тысяч жителей острова.

Эта группа населения не была представлена в политике. Островом управлял созданный британцами законодательный орган, включавший немногих избранных членов, а также членов, назначенных губернатором. Избирательные права имели только богатые собственники, составлявшие всего два процента населения, и первые индомаврикийцы прошли в совет лишь в 1926 году.

В 1937 году падение цен на сахар вызвало массовые беспорядки, в ходе которых погибло четверо протестующих. На следующий год британцы разогнали всеобщую забастовку. Напряженность между потомками французов, владевшими плантациями, и индийских рабочих не исчезала, и перспективы развития страны не слишком обнадеживали. В 1962 году лауреат Нобелевской премии Джеймс Мид {457} 457 James Edward Meade, «Mauritius: A Case Study in Malthusian Economics», Economic Journal 71, 283 (1961): 521–534. написал статью «Маврикий как пример мальтузианской экономики», в которой высказал мнение, что страну в итоге ждет «катастрофа, если не удастся сравнительно быстро ввести эффективные меры по ограничению рождаемости».

Кризис наступил в августе 1967 года, когда британцы потребовали для предоставления независимости провести открытые выборы. Борьба была ожесточенной. Маврикийская трудовая партия (MLP), состоящая во многом из индомаврикийцев, столкнулась с Маврикийской социал-демократической партией (PDSD), свободной коалицией сахарных магнатов французского происхождения и значительного количества креольского населения — как правило, потомков рабов, завезенных для работы на сахарных плантациях и говоривших по-французски {458} 458 Маврикийская трудовая партия вела борьбу за независимость в союзе с Комитетом мусульманского действия и откровенно индуистским Передовым блоком за независимость. .

На выборах MLP и ее союзники получили пятьдесят пять процентов голосов и тридцать девять из шестидесяти двух мест в парламенте. Результат глубоко разочаровал старые элиты. Видный франкомаврикийский предприниматель позже вспоминал: «Вечером после выборов 1967 года Гаэтан Дюваль [лидер PDSD] плакал. Что до меня, я боялся. Я не знал, кто придет на помощь маврикийцам». Через пять месяцев, всего за шесть недель до официального объявления о независимости, в Порт-Луисе, столице страны, вспыхнули кровопролитные столкновения между креолами и мусульманами, в результате которых двадцать девять человек погибли и сотни были ранены. Чтобы восстановить порядок, пришлось ввести британские войска. Почти шестьсот домов были сожжены, более двух тысяч человек арестовано {459} 459 Deborah Brautigam and Tania Diolle, «Coalitions, Capitalists and Credibility: Overcoming the Crisis of Confidence at Independence in Mauritius» (DLP Research Paper 4, 2009). .

Сивусагур Рамгулам, лидер MLP, стал первым премьер-министром свободного Маврикия, однако страну, казалось, ждет коллапс. В схожих обстоятельствах новое правительство Кении перешло к однопартийной системе, Танзания национализировала принадлежащие меньшинствам предприятия, Уганда вообще изгнала меньшинства из страны. Рамгулам поступил иначе. Он обратился к PDSD и предложил сформировать правительство национального единства.

Это был рискованный шаг. Страна была разделена, ее экономика хромала и зависела от воли делового сектора, который с глубоким подозрением относился к мотивам Рамгулама. Многие маврикийцы левых убеждений, включая видных интеллектуалов индийского происхождения, были сторонниками национализации больших плантаций. Опыта сотрудничества правительства и бизнеса не было. Более того, многие однопартийцы Рамгулама были открытыми марксистами и совершенно не хотели какого-либо сближения с «капиталистами», господствовавшими в экономике. Саткам Булелл, министр сельского хозяйства и один из ближайших сподвижников Рамгулама, признался в беседе с одним журналистом, что он поддержит коалиционное правительство при выполнении следующего условия: