Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

Долго ли мне не войти в мою сферу? В непрестанной мечте: паки я не в Польше, там бы я в сорок дней кончил…» [1335] Суворов А. В. Письма. – С. 273–274.

Но чудес не бывает, во всяком случае, полководец наш не ощущает их приближения и все в тот же плодотворный день 24 июля из Немирова посылает прошение государыне:

«Вашего Императорского Величества всеподданнейше прошу всемилостивейше уволить меня волонтером к союзным войскам [1336] То есть к австрийцам. , как я много лет без воинской практики по моему званию…» [1337] Русский архив. – 1866. – № 7. – Отлб. 994.

В этот же день он отправил аналогичное письмо и к фавориту [1338] Суворов А. В. Документы. – Т. 3. – С. 335. . Однако уверенности в благополучном ответе у него не было, и Суворов снова жалуется в письме к де Рибасу от 5 августа:

«Вы меня забыли; уж несколько недель как я не получаю от вас известий, да еще в такое трудное время, когда я против моей воли покидаю родину. Нестор [1339] Граф П. А. Румянцев-Задунайский. продолжает принимать во мне большое участие. Граф Безбородко с начала был за меня, но поддерживал слабо по обычаю своих земляков…» [1340] Русский архив. – 1866. – № 7. – Стлб. 1003–1005.

На следующий день настроение Суворова ухудшилось – и он пишет де Рибасу:

«Жизнь мне в тягость, я перешел Рубикон и не изменю себе. Уже несколько лет как мне все равно где умереть: под экватором или у полюсов. Когда я буду празден, явлюсь с заступом в ваше Гаджи-бей [1341] Будущая Одесса. ; но не смотря на это я не сделаюсь инженером, не будучи таковым, я был солдатом в продолжении полувека…» [1342] Русский архив. – 1866. – № 7. – Стлб. 1005–1007.

И в этом же письме снова всплывает тема Костюшко:

«…чудо чудное: Костюшко в Воле, под Варшавою, поляки, по слухам, славно дерутся там в стычках с Прусским королем, которому должно бы их побить в несколько дней в генеральном сражении. Увы мне с любовью моей к отечеству – интриги препятствуют мне ее выказать…» [1343] Лопатин В. С. Письма Суворова. М., 1986. С. 277.

И снова Суворов отдает должное храбрости и искусству польского вождя. Особенно приятно ему, что повстанцы, наполовину состоящие из новобранцев, бьют профессиональные прусские войска, да еще предводимые их королем. Сразу видно ему, что Фридрих Вильгельм II – слабая тень своего великого дяди, так как растрачивает силы на мелкие столкновения, вместо того чтобы решить все сразу в генеральном сражении. А вот он вынужден быть только зрителем чужих успехов и чуждых неудач.

Но зря он ропщет: в далеком Царском Селе за четыре дня до того, как он вывел эти строки своим бисерным почерком на листе голубоватой почтовой бумаги, богиня Фортуна снова повернула свое колесо и императрица Екатерина II взяла 2 августа перо, чтобы написать своему полководцу:

«Граф Александр Васильевич! Письмом вашим от 24 июля, полученным мною сего утра, вы проситеся волонтером в союзную армию. На сие вам объявляю, что ежечасно умножаются дела дома и вскоре можете иметь тут по желанию вашему практику военную много.

Итак не отпускаю вас поправить дел[а] ученика вашего [1344] Принца Кобургского. , который за Рейн убирается по новейшим вестям [1345] Проиграв генералу Журдану битву при Флерюсе. , а ныне, как и всегда, почитаю вас отечеству нужным, пребывая к вам весьма доброжелательна.

Что же должно было случиться, чтобы это письмо было написано? Да ничего особенного, просто война расставила все на свои места: его придворные гонители, три года побеждавшие Суворова на паркете Зимнего дворца, обанкротились на театре военных действий. События развивались следующим образом: 20 апреля главнокомандующим был назначен Репнин, но президент Военной коллегии Салтыков оформил это назначение так, чтобы реальной власти ему не давать, а руководить всем самому из Петербурга. Князю даже до 28 июня не разрешали покинуть Ригу, где он был генерал-губернатором, и прибыть к войскам не то что под Варшаву, но даже и в Брест-Литовск. Все операции проводились приказами Салтыкова и им же назначенными генералами. В такой ситуации В. А. Зубов мог играть известную роль в угоду брату, о чем и писал Суворов 14 июня де Рибасу, сетуя на «злодеев» при дворе. Но такой образ действий стал приводить к тому, что кампания затягивалась, что было странно при явном перевесе в силах, отсутствии других театров военных действий и вступлении в дело пруссаков. Первый «раскат грома» прозвучал в Царском Селе как раз в эти дни, как видно из письма нашего героя от 20 июня де Рибасу: он получил какой-то секретный документ от генерала В. В. Энгельгардта, который:

«…вчера проехал здесь к Графу Ивану Петровичу Салтыкову, чтобы командовать кавалериею. Граф Платон Александрович Зубов получил выговор за то, что ее поручили мальчику [1347] Судя по всему, речь о В. А. Зубове, которому было тогда 23 года. . <���…> Графом Николаем Ивановичем Салтыковым более других недовольны. После Варшавской резни, число жертв которой доходит до 4 000, двор не имел от него вестей около месяца. <���…> Князь Репнин не хотел вступать в Литву без достаточно сильного корпуса, а как получил его, то сие и исполнил, а где он теперь, у нас не ведают…» [1348] Русский архив. – 1866. – Вып. 7. – Стлб. 986–988.

На самом же деле последний был все еще в Риге [1349] Русский биографический словарь. – СПб., 1909. – Т. 16. – С. 113. . Но всем этим господам подходит характеристика, данная в этом письме Суворовым Салтыкову:

«…здесь никуда не годится, а корчил из себя важного господина и был разоблачен происшедшею переменою…» [1350] Русский архив. – 1866. – Вып. 7. – Стлб. 988.

Итак, это было 20 июня, через три недели, 13 июля, 47 тысяч пруссаков во главе с Фридрихом Вильгельмом II подошли к Варшаве с запада, а 16 тысяч русских под руководством генерал-поручика И. Е. фон Ферзена – с востока. Казалось бы, польская столица должна была пасть, но ей на выручку явился Тадеуш Костюшко.

Наконец Репнин выступил из Риги, его передовые отряды взяли столицу Литвы. Но в этот же момент польские летучие отряды перешли границу в Курляндии и заняли Палангу, Митаву и Даугавпилс на фланге и в тылу Репнина. Он остановил продвижение своих войск к Неману и выслал подвижные колонны отрезать польских партизан. Между тем Салтыков, не оповестив Репнина, выслал против них отряды генералов Голицына, Палена, Румянцева 2-го [1351] Имеется в виду граф Михаил Петрович, старший сын фельдмаршала. и Тутолмина. Таким образом, несогласованность действий привела к тому, что войска Репнина совершили бесполезные марш-маневры и потратили на это август и сентябрь [1352] Русский биографический словарь. – СПб., 1909. – Т. 16. – С. 113. . В разгар этих печальных событий государыня и отправила Суворову письмо, осознав, что полдюжины «паркетных стратегов» не могут заменить одного героя Рымника и Измаила.