Борис Кипнис - Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова

«Милостивый государь, Батюшка. Все, что скажет сердце – молить Всевышнего о продолжении дней ваших при спокойствии душевном. Мы здоровы, с братом и с сыном просим благословения вашего. Необходимое послали при записке к Прокофью. Желание мое непременно скорее вас видеть, о сем Бога прошу: он нам покровитель. Целую ручки ваши и остаюсь навсегда покорная дочь ваша графиня Наташа Зубова.

Графа Николая Александровича не вижу: все беспрестанно живет в Павловске» [1723] Институт русской литературы. Пушкинский дом. – Ф. 265, оп. 2. – № 2728. Мемориальный музей Суворова, фонд. докум. МС.2131, подлинник. .

Поступок ее был очень смел, так как первенцу ее исполнилось едва четыре месяца, а она готова оставить его и ехать к опальному отцу. Кроме того, это могло скомпрометировать мужа, единственного из братьев Зубовых, не подвергшегося пока опале. Суворочка не убоялась и этого.

Наконец разрешение было получено, и в июне, взяв с собой брата Аркадия, кузину А. М. Раевскую, воспитателя брата К. О. Оде де Сиона и его жену, графиня едет в Кончанское. О том, насколько это было важно для опального, видно из рапорта новгородского губернатора П. П. Митусова генерал-прокурору А. Б. Куракину от 19 июля:

«Его Сиятельство в слабом его здоровье, кажется, несколько подкрепился приездом к нему детей Его: Графини Натальи Александровны и Графа Аркадия Александровича [1724] Подростку едва исполнилось 13 лет. , которые с приезда их проговаривали, что пробудут недель шесть» [1725] Центральный государственный архив древних актов. – Ф. 7, ед. хр. 3038, л. 3 (далее ЦГАДА). .

Надо отдать должное непосредственно надзиравшему за опальным боровичскому городничему А. Л. Вындомскому: строго исполняя свои официальные полицейские функции, перлюстрировать письма графини он не стал. Губернатору пришлось особо запрашивать об этом Куракина, ибо:

«…живущей теперь и его дочери, которой писем он, Вындомский, свидетельствовать не смеет» [1726] Там же. Л. 22. .

Резолюция генерал-прокурора от 29 августа была такова:

«Гражданскому Губернатору Новгородскому Митусову предписать, чтоб переписки Графини Зубовой и ее людей не свидетельствовал, ибо в том никакой надобности не находится…» [1727] ЦГАДА. – Ф. 7, ед. хр. 3038, л. 31.

О том, как было хорошо ссыльному в окружении своих детей, видно из следующих строк письма Д. И. Хвостова в Кончанское от 16 августа:

«Кланяюсь Графине Наталье Александровне и ее Сопутникам. Чувствую сколь вам от них утешно…» [1728] Там же. Л. 21.

Однако с наступлением осени передышке этой наступил конец: до императора дошло, что Суворов делает визиты соседям по поместью. 17 августа Павел I распорядился:

«Разъезды по гостям графу Суворову воспретить» [1729] Исторический вестник. – СПб., 1884. – Т. 18. – С. 150. .

Однако же А. Л. Вындомский и суворовский сосед Ф. А. Долгово-Сабуров уклонились от непосредственной слежки за фельдмаршалом, не желая мараться филерской работой. Тогда 4 сентября последовало августейшее повеление:

«Надзирать за графом Суворовым поручить г. Николеву, который за ним был отправлен, предписывая ему надзирание же чинить наездами» [1730] Там же. .

Награжденный за свою «миссию» в Кобрине чином коллежского советника, Николев, не задумываясь, принял новое малодостойное назначение: получив 15 сентября высочайший приказ, он уже на следующий день выехал из Москвы [1731] ЦГАДА. – Ф. 7, ед. хр. 3038, л. 47. , 20-го был в Боровичах в 6 часов утра и, не медля ни минуты, отправился в Кончанское [1732] Там же. Л. 57. . О своем появлении донес рапортом 22 сентября:

«Сего сентября 20 приехал я в деревню Графа Суворова, в село Кончанское, где нашел живущих Графиню Зубову, сына Графского [1733] Бросается в глаза упоминание Наташи и Аркадия не только без имени, но и вообще без должного почтения, что ярко характеризует личность Николева, мелкого человека, гордящегося доверенной ему властью над людьми, стоящими гораздо выше него в свете и обществе. , племянницу его девицу Раевскую, жену майора Сиона, Господина городничего Вындомского и приехавшего 20 числа из Кобринских Графских деревень управлявшей оными шляхтича Красовского, привезшего к Графу бриллианты и оброчных денег три тысячи рублей [1734] Из этого видно, что Николев еще и потребовал отчета о финансах ссыльного! ; из коих Графиня, молодой Граф, Раевская отправились вчерашнего числа в ночь, в Санкт-Петербург» [1735] ЦГАДА. – Ф. 7, ед. хр. 3038, л. 59. .

Из скоропоспешного отъезда близких, да еще в ночь, можно сделать вывод, что Николев фактически выгнал их из поместья. Результат этой грубости не замедлил сказаться, и в том же рапорте безжалостный надзиратель сообщает:

«И по причине Графинина отъезду много плакал и сказывается больным…» [1736] Там же. Л. 59.

Через месяц, 20 октября, состояние ссыльного улучшилось, но:

«Граф Александр Васильевич находитца здоров, только очень грустит, что не имеет никакого известия от дочери с тех пор, как она отсюда уехала…» [1737] Там же. Л. 86.

И лишь через неделю:

«Сего 24 октября… о Графе Александре Васильевиче честь имею донести… в то же время, получа он от графини дочери письмо, крайне был обрадован» [1738] Там же. Л. 88. .

Итак, лето Суворов прожил согретый любовью своих детей, но осенью с их отъездом он чаще всего чувствовал себя несчастным, казалось, что связь его с внешним миром истончилась до предела. Оттуда на него теперь сыпались только удары злой судьбы и притеснения императора. Приезд надзирателя и спешный отъезд родных настолько поразили его, что дух на мгновение поколебался, и всегдашний победитель, пользуясь тем, что это потрясение совпало с днем рождения Павла I, написал ему короткое письмо, а скорее моление:

«Всемилостивейший Государь!

Ваше Императорское величество с Высокоторжественным днем рождения верноподданейше поздравляю.

Сего числа ко мне Коллежский советник Николев. Великий монарх! Сжальтесь: умилосердитесь над бедным стариком. Простите, ежели в чем согрешил.

Повергая себя в освященнейшим стопам…» [1739] Исторический вестник. – СПб., 1884. – Т. 18. – С. 156–157.

Напрасная мольба и напрасное унижение. Император с особенным удовольствием дает ход многочисленным и весьма вздорным претензиям разных лиц: от казачьих офицеров до польских шляхтичей. Все они заявляют, что понесли из-за Суворова многотысячные убытки, и требуют их возместить, а император, каждый раз не особенно вникая в суть, повелевает взыскать с опального. В довершение всего отторгнутая им супруга предъявляет права на свою долю. Суворов не выдерживает и пишет короткое, но отчаянное письмо зятю, уповая, что тот благодаря тому, что продолжает служить при дворе, сможет ему помочь: